Мышьяк за ваше здоровье
Шрифт:
Он хотел вытащить ключ и положить на место, однако тот заело, и фигурант не стал тратить время, поворачивая его.
Вот теперь уж точно все! Пора уходить. Впереди – главное: добраться до тайника и спрятать деньги. Причем так, чтобы за те несколько дней, а может, и недель, пока он не сможет к ним подобраться (ясно же, что за ним будут следить, сейчас все мужики в деревне окажутся под наблюдением!), с добычей ничего не произошло.
Это первое. И это самое простое.
А потом он займется самым трудным – обеспечит свое алиби.
АВГУСТ 2001 ГОДА, ЗЕЛЕНЫЙ ГОРОД
– Ну да, – угрюмо сказал Александр. – Ну да, я видел ее первый раз в жизни.
За спиной раздалось негромкое хмыканье.
Александр передернулся. Там Серега, за спиной-то. Стоял и стоял себе, молчком слушал их с Манихиным разговоры, а тут вдруг не выдержал. И в этом хмыканье не просто насмешка над мужиком, который едва голову не сложил, потому что бабий подол ему свет заслонил. В этом хмыканье прозвучало такое презрение!..
Не стоит стараться. Больше, чем сам Александр, его никто презирать не сможет. Это просто нереально!
– Первый раз в жизни… – повторил Манихин. Голос его звучал вроде бы бесстрастно, однако Александр отчетливо расслышал в нем тот же оттенок презрения, что и в Серегином хмыканье. Он дернулся, как от болезненного тычка в бок, но Манихин продолжил все так же спокойно:
– В принципе, я могу понять, как от женщины голову теряешь. Со мной это произошло, правда, только один раз, но на всю жизнь. Когда я первый раз Анну увидел, я только об одном и думал… – Он слабо улыбнулся. – Но она была девушка строгих правил, к тому же мы жили в деревне, где все тайное мгновенно становится явным, и мне пришлось ждать до свадьбы. Но если б она подала хоть один знак, что согласна, я бы, конечно, не устоял. То есть, повторюсь, я вас в принципе понимаю. Но зачем вы напились до потери сознания? Вы же знали, что вам вечером на поезд, утром из Москвы на Дальний Восток? Мы же с вами заключили договор, а вы…
– Я не пил, поймите! – с тихой яростью проговорил Александр. – Я не пил! То есть какую-то ерунду, бокал сухого вина. Там на столике стояла бутылка с белым вином, она налила в стаканы, она сама пила…
– Если бы она пила, согласитесь, то ее нашли бы рядом с вами. Вы ведь не можете точно сказать, что видели, как она пила?
Александр свел брови, изображая задумчивость.
На самом деле этот вопрос он задавал себе огромное количество раз. И отвечал одно и то же: не видел. У самого настолько в горле пересохло, что выхлебал свой стакан огромными глотками. Оторвался, увидел, что она смотрит на него с улыбкой, улыбнулся в ответ… И все как-то разом смерклось в глазах.
Надо полагать, улыбка ее была исполнена коварства и скрытого торжества, хотя ему казалось, что в ней то же счастье, которое испытывал он сам. Наверное, в стакане был клофелин, наверняка, ведь невозможно вусмерть упиться со стакана белого вина, это все же не водка, стакан которой вполне мог бы сбить Меншикова с ног!
Хотя и после этого он какое-то время еще потрепыхался бы. Понадобилось бы не меньше бутылки, чтобы свалить его, никак не меньше. Хотя, как ему сказали в больнице, принял он приблизительно пол-литра алкоголя. Причем не водки, а спирта. Хорошо, хоть не этилового…
Значит, сначала это был не клофелин? Потому что с клофелина человек отключается, теряет сознание и пить больше не в состоянии. Каким же образом в его желудок попало такое количество спиртного?
В одной из книг любимого Дика Фрэнсиса враги главного героя пытаются скомпрометировать его очень хитрым образом: ударом по голове лишают сознания, а потом внутривенно, через капельницу, вливают бутылку джина. В результате наш герой в состоянии дикого опьянения найден на улице полицией… и все такое. А чтобы скрыть укол, его крепко ударили по руке.
Хитро. Но в данном случае не жизненно. Потому что никаких следов от ударов, а также уколов на руках пострадавшего Меншикова не было найдено ни в больнице, где его пытались привести в сознание и даже предполагали наркотическое отравление, ни им самим – впоследствии. К тому же вливание такого количества алкоголя через капельницу и даже с помощью шприца предполагает немалое время. А Витек нашел Александра уже через часа полтора. Пребывавшего в полной отключке. И в это время в квартире уже давно никого не было.
С другой стороны, у Александра слегка першило в горле. И если допустить, что ретивая девица просто ввела в его желудок резиновую трубку, зонд, а потом через воронку влила туда спирт, то многое становится понятным. Дело это, кстати, не столь затейливое, как может показаться. Главное, чтобы трубка дошла до желудка, вот и все. Если имеешь элементарные медицинские навыки, то с этим запросто справишься, причем довольно быстро. Очевидно, обладательница темно-рыжих волос и зеленых глаз, от которых у доктора Меншикова так основательно поехала крыша, такими навыками обладала. Ну, может статься, она была медработником или ей приходилось ухаживать за тяжело-больными…
Он все свои размышления выложил Манихину, даже Дика Фрэнсиса упомянул, – а вот насчет волос и глаз промолчал. Тем более что не в них было дело, факт. Ему, строго говоря, никогда не нравились зеленоглазые и рыжие: Александр интуитивно не доверял такому зловещему, ведьминскому сочетанию. Но даже если бы он увидел эту женщину в чадре, парандже и вдобавок в такой бесформенной хламиде, которую носят мусульманские дамы, прячась от глаза постороннего мужчины, у него все равно зашлось бы сердце точно так же, как оно зашлось при виде ее в откровенном платьице. Платьице просто спровоцировало его реакцию и усилило его… ну, это самое, не в приличном обществе будь сказано. А стойку-то он сделал (опять же, пардон!) на тот аромат женственности, который от нее исходил: она его подкосила даже не видом своим, а женской сутью. Нет, это все слова, слова, не имеющие смысла, потому что нет точных слов, чтобы передать, почему Александра так возбудила именно она!
Странно и пугающе – он не чувствует на нее никакой злости и обиды. Он должен ненавидеть ее, а вместо этого в глубине души чувствует, что уже простил ее – то есть признал ее право поступить так, как она поступила. «Мне ненавидеть тебя надо, а я, безумный, все ж люблю!» Дурацкая песенка, пошловатая банальность. Но очень точная, как все банальности на свете.
Или вот еще цитата к месту: кузнец Вакула в гоголевской «Ночи перед Рождеством» с тоской бормочет: «Через эту глупую любовь я одурел совсем!»