Мышьяк за ваше здоровье
Шрифт:
И тут же ему стало стыдно. Подумать такое о жене хозяина… да она ему как мать родная, к тому же этой несчастной женщине белый свет не мил из-за беды, приключившейся с мужем, она небось в монастырь пошла бы, только бы от этой напасти избавиться, тут уже не до хорошего. А Маринка, она, наверное…
– Чадом несет каким-то, никому не кажется? – сказала вдруг Марина.
Серега потянул носом, но, как водится, ничего не учуял. Конечно, с его хроническим насморком разве чего унюхаешь?
– Да неужели не слышите? – удивилась Марина. – Ну пахнет же явно из гаража. Чадит. Кто-то куда-то ехать собрался?
Отчего все трое вдруг сорвались с места и наперегонки кинулись к гаражу? Почуяли что-то – не столько запах, сколько недоброе? Замерли перед запертыми воротами. На них не было висячего замка, ворота можно было открыть ключом, как изнутри, так и снаружи, вдобавок изнутри был еще засов, но его закладывали редко, уж больно он тяжелый.
Серега перебрал ключи в связке, вставил в скважину, повернул – ворота не дрогнули. Стукнул в них:
– Петр Федорович! Вы там?
Тихо было, только слышалось – они лишь теперь это расчухали – урчание работающего двигателя.
– Мотор прогревает? – тоненьким, девчоночьим голоском спросила Марина. – Ехать куда-то собрался?
– Куда ему ехать, ты что? – пробормотала Анна Михайловна и крикнула: – Петя, ты там? Открой!
– Если он внутри, то не слышит, – сказал Серега. – Да что мы тут стоим? Пошли во двор, там и посмотрим. Может, он просто…
Наверное, они чуяли уже, что все это не просто, знали, что увидят, но теперь не бежали, не суетились: на них какой-то ступор напал, они еле ногами двигали – медленно, гуськом вошли в ворота, повернули к гаражу, встали перед дверью, подергали, обнаружили, что заперта. Все трое разом повернули головы – на третьем этаже, в кабинете хозяина, светилось окошко. Наверное, он там, коли свет горит, но кто же тогда в гараже?
Серега щелкнул выключателем, вспыхнули две мощные лампы под навесом, во дворе стало светло. Но бодрости это ему не прибавило – казалось, еле шевелил руками, еле ворочал ключом. Наконец замок щелкнул, открывшись, но дверь осталась неподвижной.
– Он там изнутри заперся, – хрипло сказала Анна и вдруг, выйдя из оцепенения, отдавшись страху, закричала, замолотила кулаками в дверь: – Петя, от-крой!
Не было ответа.
– Сережка, да ты что стал?! – возмущенно закричала Марина. – Ну делай же что-нибудь, ломай дверь!
Не для того строили этот гараж с такими дверищами, чтобы их можно было так вот просто сломать, это еще до Сереги было слажено, но он, помнится, удивлялся, насколько крепко. Нет, эту дверь только гранатой подорвать можно. Ломом тоже откроешь, но провозишься невесть сколько.
О! Про окно забыл!
Обежал гараж слева. Там не окно, а окошко, под самым потолком, ну да ничего, он достанет, а вот пролезет ли? Попытка не пытка! Чем разбить? Кажется, метла осталась, точно, он забыл убрать метлу еще утром, вон там положил, под стенкой гаража.
Схватил ее, саданул ручкой в стекло – и даже своим вечно заложенным носом учуял чад, рванувшийся в окошко. Сбил осколки, торчащие из рамы, подпрыгнул, повис, на какой-то миг растерявшись перед синей чадной полутьмой, открывшейся взгляду: свет электрической лампочки под потолком еле-еле пробивается сквозь сизые волны, слоями наполнявшие гараж.
– Что там? – крикнула подбежавшая Марина.
Серега спрыгнул, суматошно огляделся, ища, на что бы стать, опереться, чтобы влезть-таки в окошко. Марина мигом поняла, в чем дело.
– Подсади меня, я пролезу.
Серега повиновался беспрекословно, вот уж чему сейчас не было времени, так это прекословию: нагнулся, подставляя ей спину. Марина ловко, как кошка, вскарабкалась на него, и Серега с безотчетным восхищением подумал, какая же она тренированная, сильная, не зря бегает каждое утро по несколько километров, трижды в неделю на шейпинг в город гоняет и на тренажерах себя изнуряет, вот теперь все это пригодилось. И тут же спине его стало легко, и он понял, что Марина уже пробралась в гараж.
Тотчас или почти тотчас лязгнул засов, двери распахнулись, и Марина выскочила вон, задыхаясь, кашляя:
– Невозможно! Там невозможно!.. Не пускай ее!
Выдохнула эти непонятные слова – и снова исчезла в сизой мгле.
Серега, впрочем, отлично все понял – успел перехватить Анну Михайловну уже на пороге, прижал к себе:
– Подождите! Да стойте же! Нельзя туда!
– Пусти! Там Петя! – Хозяйка рвалась, била его кулаками в грудь.
– Ну да, он там, он там, – бессмысленно бормотал Серега, стискивая ее еще крепче, отворачиваясь от ударов, а сам вслушивался – позовет Марина на помощь? А вдруг ей самой стало плохо там, в гараже? Но хозяйку отпустить он не мог.
И вдруг она обмякла в его руках, затихла, перестала рваться, биться:
– Отпусти меня, иди туда, помоги Марине!
– А вы? – Серега всмотрелся в бледное пятно ее лица.
– Иди, говорю!
Он привык повиноваться: отпустил ее, метнулся в гараж – и почти столкнулся с Мариной, которая тащила по полу, приподнимая за плечи, Манихина. До порога доволокла, а дальше уже сил не хватило – замерла, шатаясь, кашляя навзрыд.
Серега перехватил хозяина, рванул через порог, и тут Марина, словно осознав, что дело свое она сделала, повалилась на колени, согнулась – и замерла.
– Петя! – Анна Михайловна пыталась оттолкнуть Серегу от мужа.
– Кислородную подушку несите! – крикнул Серега, нащупывая пульс на шее. – Он жив, откачивать будем. Скорей!
Она не противилась – сверкнула безумными, полными слез глазами, подхватилась с колен и убежала в дом.
Серега вернулся к гаражу, перетащил через порог Марину, отнес на траву, где воздух был свежее и тянуло ветерком, положил чуть на бок – и у нее был пульс, она дышала тяжело, неровно, но состояние у нее было куда лучше, чем у Манихина. Отдышится, отойдет, сейчас главное – умирающий хозяин.