На грани фола (Крутые аргументы)
Шрифт:
– А душа?
– полюбопытствовал Алекс.
– Душа? Она сама о себе позаботится, - рассмеялась Джулия.
Устроившись в кабинетном кожаном кресле у камина, Джордж снова раскурил свою трубку. Алекс расположился на диване, откинувшись на спинку и вытянув перед собой ноги. За окном уже стемнело, все громче стрекотали цикады, нагретую за день комнату заполняла долгожданная прохлада. Джулия принесла всем по чашечке кофе с бокалом "мартеля" и села по-турецки на диване рядом с Алексом.
– Божественный напиток. После него ко мне лично приходят думы о вечном, - сказал Джордж, рассматривая коньяк при свете торшерной лампы. Как ты думаешь, Джулия, почему
– Разреши тогда уточнить несколько фактов или якобы фактов, как угодно, - охотно приняла игру итальянка.
– Первым искушать Еву начал змий, существо мужского рода. Не он ли заставил её сорвать запретный плод и дать его отведать мужу? В своей детской наивности супруги просто не ведали, что творили. Да и как могли они воспринимать запрет Бога, если вообще не имели никакого представления о добре и зле. Ими владело простое любопытство. Какой уж тут грех!
– Мне даже в голову такое не приходило, - признался Алекс.
– Мой атеизм не уходил дальше примитивных вопросов. Типа откуда сотворенный Всевышним змий знал точно, что после вкушения запретного плода люди не умрут, вопреки угрозам? И зачем было позволено искусителю исказить содержание запрета Создателя? Почему всевидящий и строгий Судья узнал о нарушении своего запрета лишь во время его прогулки по саду Эдема и только из откровенных ответов самого Адама?
– Вот и подошли к границе познания, - подытожил Джордж, вздернув вверх подбородок с тщательно ухоженной бородкой.
– Из-за давности лет первородный грех теряется в вымысле.
– Не надо расстраиваться. В таком случае не послушать ли нам ораторию Гайдна "Сотворение мира", - предложила хозяйка дома.
– Быть может, каждый для себя найдет там свои ответы.
Звуки магической музыки явно повлияли на доселе сидевшего в настороженной позе Круса. Насупленные брови его разгладились, он поднялся, по очереди подошел к мужчинам, лизнул им руки и не спеша побрел из комнаты куда-то к себе.
– О, это уже многое значит, - обрадовалась Джулия, посмотрев на гостей с тем выражением, какое появляется у человека при долгожданной встрече с очень близкими людьми.
– Владычицей мне не суждено быть, посему изгонять из своего парадиза я никого не собираюсь, ни грешных, ни праведных.
Воцарилось молчание. Красноречивее слов оно свидетельствовало о решении каждого не спешить покидать этот земной рай, наполненный божественной музыкой, целительным ароматом цветов, нежной вечерней прохладой. Рай, где есть все и не хватает только ангелов, как у Джотто на церковном своде в Падуе, бережно охраняющих у простых смертных ощущение, от которого оттаивают даже самые ледяные сердца...
Кажется, наступило время подумать, надо ли мне вторгаться и дальше в частную жизнь благонамеренных граждан. Бесцеремонное, незаметное и совершенно безнаказанное вторжение может стать даже неприличным. И упаси меня грешного помыслить нечто о тех людях предосудительное, обмануть себя изобретением тонких предлогов из области психологии внезапно нахлынувших чувств.
Сказать, что глубина отношений межличностных зависит от родства душ, темперамента и общего личного интереса, который проявляется в делах, игре или охоте, - это банально и ни о чем не говорит. Дабы формула раскрылась поконкретнее в случае с Джулией, Алексом и Джорджем, ничего не остается как приводить дополнительные данные о них самих и делах их.
Начнем хотя бы со странной слежки. По данному поводу можно прикидывать самые различные версии. "Хвост" прицепляется за Джулией или до неё за Карлосом
Помните приятеля Эдгара По, сыщика-любителя Огюста Дюпена? По его мнению, криминолог-аналитик должен уметь выходить за жесткие рамки правил игры, чтобы повысить надежность своих выводов и качество наблюдения. Мне думается, любому, кто взял в руки и начал читать сей опус, воображения не занимать. Раз так, для разбега не стоит торопиться признавать лишь простым совпадением совмещение весьма необычных обстоятельств и лучше всего вооружиться прославленным "методом Дюпена". То есть поскольку в поисках истины ориентиром для размышлений часто служат отступления от общепринятого, озадачить себя вопросом: "Что произошло такого, что ни разу не случалось до этого?"
Проще говоря, правильным было бы принять во внимание совсем не предусматриваемое, случайное, побочное и выделить наименее сомнительное, которое дало бы главное направление поиску. Разумеется, нужно подготовиться к тому, что причины со следствиями могут меняться местами. И, конечно, я сам в первую очередь должен не затягивать с заполнением пробелов, побыстрее находить для ставших моим достоянием сведений надлежащее место и время в этом повествовании.
"Здесь-то уж вы привираете, милостивый. Прекрасно знаете даже, чем вся история закончится", - отметит про себя проницательный читатель.
Ни в чем и ни в ком я пока не уверен. А если и уверен, это ещё не значит, что нет нужды в перепроверке.
ЗНАК ВТОРОЙ
ИЗ ЭКСПРЕСС - ДОСЬЕ "ПЕРСОНАЛИИ"
*
Чертами лица Джулия Розетти напоминала римскую богиню с картины Рубенса "Возвращение Дианы с охоты". Только, в отличие от властительницы леса, у неё были черные волосы.
Определяя её возраст, многие терялись - в затруднение вводили открытый и чуть насмешливый взгляд карих глаз в окружении едва заметных морщинок, гладкая нежная кожа рук и безупречно сложенная фигурка. Всем своим видом и манерами она как бы бросала вызов владыке времени. Да и занятия её совершенно не укладывались в рамки самодовольного мещанства и процветающего высокомерия с жалкими потугами на высокую духовность.
Унаследованные гены и католическое воспитание с детства привили итальянке повышенную чувствительность к безнравственности. В результате она стала даже побаиваться появившегося в ней строгого надзирателя, который всякий раз подсказывал, как нужно доверяться судьбе своей, не кривить при этом душой и сохранять чувство собственного достоинства. Ко всему прочему, предки из аристократического рода передали ей тонкое интуитивное понимание того, что личное достоинство требует изрядной силы воли и ума, не говоря уже о надежном материальном достатке. Сильнейшим же мотивом, способным заставить человека воздерживаться от гнусных поступков, учили они, являются личный интерес и безотказный инстинкт выживания. Без учета такого мотива нельзя познавать или предугадывать возможные действия людей, но стоит только принять их во внимание, начинаешь осознавать порок и добродетель не столько чувством, сколько разумом. Для этого, правда, каждый должен сначала разобраться в себе самом.