На грани веков
Шрифт:
В годы ульманисовской диктатуры Упит ознакомился с первыми книгами исторического романа Алексея Толстого «Петр Первый». Идейно-эстетические принципы выдающегося мастера исторического эпоса совпали с исканиями и выводами Упита. Скоро он мастерски перевел на латышский язык это яркое, сложное, исторически правдивое повествование о великом преобразователе России. Переводчик был вынужден скрываться под псевдонимом Ольгерта Курмиса. В газетных аннотациях не указывалось даже это вымышленное имя.
Роман Толстого завоевал у латышского читателя невиданный успех. Первое издание было быстро распродано. Появилось второе.
Роман А. Толстого во многом помог рассеять мглу национального шовинизма, напомнил о необходимости единства Латвии и России.
Влияние «Петра Первого» сказалось также на творчестве самого А. Упита. Автор романа «На грани веков» пишет:
«Одно из самых чудесных мест в произведении Толстого — встреча Петра Первого и главаря заговорщиков ливонских помещиков Иоганна Паткуля в Москве. Оно побудило меня ближе познакомиться с документами, отображающими эту эпоху в истории Ливонии, особенно в Видземе. Из этих исканий возник роман «Первая ночь»…»
«Первая ночь» появилась через год после перевода «Петра Первого» — в 1937 году. Книга вышла как отдельный законченный роман. Когда А. Упит под влиянием романа А. Толстого изучал исторические материалы, его внимание привлекли главным образом судьбы крепостных в конце XVII века: взаимоотношения латышских крестьян и немецких баронов, классовые противоречия.
Как известно, в конце XVII века, с которого Упит начинает свое повествование, Латвия стала объектом борьбы между различными захватчиками. Ее территория была разделена и находилась во владении иноземных государств. Курземе (Курляндия) была превращена в зависимое от польского короля герцогство, управляемое прибалтийскими немецкими помещиками. Латгалия превратилась в польскую колонию. Видземе (Лифляндия) и Рига, где происходят события романа, находились под властью шведов.
Видземе оставалась под игом Швеции почти сто лет, с 1629 по 1710 год. Чтобы обеспечить себе абсолютную власть, шведский король Карл XI начал борьбу с дворянством и провел несколько реформ. В начале восьмидесятых годов XVII века была проведена редукция (отчуждение) имений. У большинства немецких баронов и пасторов отняли имения и сделали их казенными. Но арендаторами имений в большинстве случаев оставили тех же баронов. В казенных имениях измерили и переоценили крестьянские земли, ввели так называемые «ваккенбухи» — списки, определявшие крестьянские повинности и налоги. Это не позволяло больше помещикам самовольно распоряжаться крестьянами. В казенных имениях положение крестьян несколько улучшилось.
Из-за этой и ряда других реформ немецкие помещики ненавидели шведское господство и мечтали о поляках, во время владычества которых в XVI веке король Сигизмунд Август будто бы издал для видземских помещиков специальную привилегию в благодарность за признание власти Польши. Правда, польский сейм не утвердил эту привилегию, но видземские помещики никогда о ней не забывали.
Особенно горячо выступал против шведов политический деятель Иоганн Рейнгольд Паткуль, имя которого часто упоминается в романе Упита. За организацию заговора видземских помещиков против шведов Паткуль был арестован и приговорен в 1694 году к смертной казни. Но ему удалось бежать. После этого он поступил на службу к польскому королю. В 1702 году Паткуль перешел на сторону Петра Первого. В 1706 году он опять попал в руки шведов и год спустя был казнен.
Эти сложные взаимоотношения между самими эксплуататорами накануне Северной войны и бесправное, ужасное положение крепостных крестьян в последний период владычества шведов в Прибалтике Упит исторически правдиво изобразил в первых двух книгах романа, которые и были опубликованы в 1937 году под названием «Первая ночь».
Сперва Упит не намеревался продолжать «Первую ночь». «Но уже к концу работы, — указывает автор, — возникло такое чувство, что исторически подхваченная идейная нить не развернута до конца, что судьба латышского народа в важные XVII и XVIII века, во время смены шведского и русского владычества требует более широкого беллетристического изображения». И тут снова на помощь пришел автор «Петра Первого». «Толстой, — пишет Упит, — навел меня на мысль начать продолжение своего повествования именно с того места, до которого он довел свое…»
Как известно, в конце второй книги «Петра Первого» показано, что через полтора года после тяжелого разгрома под Нарвой царский генерал Шереметев уничтожил значительные шведские соединения возле Юрьева, еще через некоторое время занял Алуксне и, следовательно, уже вошел в Северную Видземе. Чтобы ослабить тыл Карла XII, Шереметев, по указанию царя, захватил Северную Ливонию. При этом из царской армии дезертировали калмыки. Дезертиры производили набеги и уничтожали все, что им попадалось на пути.
Андрей Упит посылает латышских крестьян во главе с героем «Первой ночи» Мартынем Атаугой летом 1708 года к эстонской границе защищать свою землю от разбойничьих орд. «Но после того, как из этого ничего путного не получилось, — говорит автор с несколько ироническим подтекстом, — я им разъяснил, как глупа их покорность шведскому владычеству, показал всю злостность, деспотичность и алчность проводимой Карлом XII политики в Латвии, убедил крестьян добровольно вступить в армию Петра Первого и бороться «У ворот Риги», чтобы русские заняли город и завоевали всю страну».
Так три года спустя после «Первой ночи» появился новый роман — «На грани веков», который летом 1940 года, незадолго до установления Советской власти в Латвии, вышел двумя отдельными книгами: «На эстонской границе» и «У ворот Риги».
В 1950 году, составляя десятый том собрания сочинений, автор, ничего не меняя в композиции и тексте, объединил все большое историческое повествование о жизни и борьбе латышских крепостных конца XVII и начала XVIII века в один роман «На грани веков». Так было создано большое монолитное художественное полотно.
История возникновения романа Андрея Упита связана, следовательно, с одним из самых выдающихся русских советских исторических эпосов. Эта связь не случайна. К сожалению, историки латышской литературы до сих пор отмечали лишь ее фактическую, а не принципиальную сторону.
2
Роман Алексея Толстого навел Андрея Упита на мысль изобразить события в Латвии эпохи Петра Первого. Тематически оба произведения соприкасаются. Но они соприкасаются также и идейно, по своим проблемам.