На границе миров
Шрифт:
– Ну а с душем что? Воду покупают, с этим ясно. Но ее явно не хватит, чтобы еще и мыться.
– В лесу есть баня. Мы ходим туда два раза в неделю. Такой вариант тебя устраивает?
– Как будто у меня есть выбор…
– Не знаю, успокоит ли это тебя, но тебе предстоит всего год в таких условиях, а я живу так уже двадцать девять лет и ничего другого никогда не видел!
– Ты прав, прости. Я адаптируюсь, я вообще легко ко всему привыкаю. Просто осознание еще не пришло. Я тут часов пять всего, а как будто полжизни прошло.
Мы шли обратно к дому, и за те несколько часов, что я находилась в этом мире, мне почему-то хотелось называть это место домом. Отчасти я ощущала себя как в неудачной сказке или затянувшемся сне, где все вверх дном, но что-то в глубине меня ликовало и впервые за всю жизнь чувствовало себя на своем месте. Как будто я всегда была лишним кусочком стройного паззла жизни вокруг меня, и все вертелась и так, и эдак, пытаясь найти нужную позицию. И вдруг я просто оказалась там, куда идеально подхожу, вот так неожиданно, и в совершенно другом измерении.
На центральном базаре Дима набрал на копейки каких-то трав и овощей на ужин и пару пластиковых бутылей с водой.
– А откуда пластик? – поинтересовалась я.
– Ты про бутылки? В принципе, все, что у нас есть, – это наследие прошлого, и потому любую тару и посуду, в которой мы покупаем еду, потом надо обязательно возвращать торговцам, нового ожидать неоткуда.
– Чашка, из которой я пила, была деревянной.
– Да… Такие есть только у нас, родители в свое время выточили из дерева целый сервиз. Можно считать, что это – семейная реликвия.
Добравшись до землянки, я переоделась в свой новый наряд – торговка действительно угадала с размером, только часы так и норовили слететь с моего узкого запястья. Дима строго наказал ни в коем случае их не терять. Местные уже чувствовали приближение урагана, а я обещала при любом раскладе поглядывать на часы как можно чаще и ровно в десять утра быть дома.
Пожалуй, самым непривычным мне показалась не жизнь под землей, работа по двенадцать часов или политический строй, а распорядок дня. Ночь совершенно не означала сон, на нее наоборот приходился самый разгар работы, и когда изможденные двенадцатичасовым днем на ногах люди приходили домой к четырем утра, у них оставалось полчаса, чтобы поесть и побыстрее заснуть в своих маленьких землянках, а уже в семь-восемь начинался новый день, чтобы успеть сделать все свои дела до начала урагана. Базары сворачивались только на время урагана, видимо, торговцы использовали эти четыре часа для сна, хотя Дима рассказал, что во время урагана никто не спит, где-то в подсознании у них выработался блок на расслабление в эти моменты.
– Теперь ты намного больше сливаешься с местной фауной, – оценил Дима мой новый образ, – и к коротким волосам подходит хаки.
Я расплылась в улыбке, странное место и странное время, чтобы получать комплименты, но от этого даже приятнее. Лизины вещи я аккуратно сложила в углу, а футболку вернула Диме, кроссовки же мы спрятали в сейф к телефону и всему моему имуществу из прошлой жизни.
– Ну что, будем готовить ужин?
– Конечно, командуй, шеф!
– Боюсь, сегодня разнообразия не будет. У нас только картошка и чай.
Дима достал из угла, где, по-видимому, хранилось вообще все имущество дома, громадный котелок, налил туда воды из бутылки, а мне выдал купленную картошку, пучок подсохшей травы и котелок поменьше.
– Готовить будем на улице.
– О, на открытом воздухе, как в лучших ресторанах.
– Родители рассказывали про заведения, где для людей готовил кто-то другой, а они только ели.
– Я все время забываю, что ты ничего из этого не видел. Но если собираешься через год мигрировать со мной, то надо учиться.
– А ты зовешь меня с собой?
– Но… Вы же вроде бы хотели узнать точное время и уйти в мой мир… – покраснела я.
– Я шучу! – засмеялся Дима. – Пошли на улицу.
Он мастерски развел костер около входа в землянку; в котелок побольше мы высыпали нечищеную картошку, а в маленький – опустили пучок травы, и все это отправилось на раскаленные угли. Мы сидели прямо на земле, поджав под себя ноги, в котелках кипела вода, и от углей исходило приятное тепло, уносящее мысли куда-то в далекие просторы Вселенной. Легкий, почти морской, бриз доносил ароматы леса и шелест листьев, на пустырь опускались сумерки, и у некоторых землянок тоже разгорались костры. Воздух был пропитан теплым вечерним туманом и навевал щемящее сердце ощущение, похожее на полную свободу и одновременно безысходность.
– Нам бы сюда вина… Вино – это…
– Я знаю, что это. У нас люди тоже гонят алкоголь из всего, что найдут.
– Это не то же самое. Вино скорее придает антураж и загадочность, делает обстановку еще более романтичной.
– Сейчас будет романтика! – хихикнул Дима и, спустившись, в землянку принес две деревянных чашки, миску и что-то вроде огромной деревянной ложки. Зачерпнув из маленького котелка с вареной травой, он разлил жидкость по чашкам и одну вручил мне. – Это лучшее, что ты пила!
Я попробовала зеленоватую жидкость и, на удивление, на вкус она оказалась не такой уж ужасной, напоминала очень слабо заваренный чай с сахаром.
– Ну как? – Димины глаза горели.
– Это пойло превзошло все мои ожидания! – засмеялась я.
Дима расхохотался и, подцепив ложкой две картофелины в мундире, подул на них и протянул мне:
– Почисти и ешь руками, так будет вкуснее!
Я последовала совету: то ли я слишком давно не ела, то ли атмосфера располагала, но такого удовольствия от еды я не получала никогда в жизни.
Мы сидели у огня, ели картошку, запивая местным чаем, смотрели в затянутое тучами темнеющее небо, обдуваемые теплым ветерком, и молчали, а по телу пробегала волна щемящего искреннего счастья. Мне было так хорошо, но так странно. Еще утром я вела самый обычный образ жизни, не верила ни в какие другие миры, да даже не задумывалась об этом! А сейчас я сидела напротив человека, которого знала меньше двенадцати часов, но который стал каким-то родным, и была счастлива. По-настоящему счастлива. Мысли о моем мире, об оставленных людях и благах моей цивилизации постепенно отходили на второй план, уступая место новым надеждам и горизонтам.