На игле
Шрифт:
Джули умерла в прошлом году на Рождество. Я даже не был у неё на похоронах. Я лежал на матрасе на флэту у Картошки, по уши в собственной блевотине, и не мог сдвинуться с места. Досадно, ведь мы с Джули были хорошими друзьями. Мы никогда с ней не трахались, ничего подобного. Мы оба думали, что после этого наши отношения — дружба между мужчиной и женщиной — в корне изменятся. После секса они обычно перерастают в настоящую любовь или совсем обрываются. Тут либо идёшь вперёд, либо отступаешь назад, остаться на том же месте трудно. Когда Джули начала ширяться, она очень похорошела.
Эпитафия Бегби, посвящённая Джули:
— Одной классной пиздой меньше, блядь.
Я решил его обломать и сказал, что, когда он сдохнет, одной серебряной пулей станет меньше. Я пытался не показывать своей злости; это привело бы к очередному наезду. Я спустился вниз, чтобы взять ещё по одной.
Те гопники толклись у стойки, пихая локтями друг друга и всех остальных. Обслуживание было кошмарным. Мозаичный чехол, изрисованный шрамами и синими чернилами, внутри которого, наверно, находился какой-то чувак, верещал на перепуганного бармена:
— ДВОЙНУЮ ВОДОВКУ И КОЛУ! ТЫ ЧЁ, ГЛУХОЙ? ДВОЙНУЮ ВОДОВКУ И КОЛУ, ЁБ ТВОЮ МАТЬ!
Я рассматривал бутылки виски на полке, изо всех сил стараясь не встретиться взглядом с этим поцем. Но мои глаза меня не слушались и так и норовили посмотреть вбок. Лицо у меня покраснело и загорелось, будто перед ударом кулаком или батлом. Эти чуваки — шизанутые на всю голову, с ними лучше не связываться.
Я взял бухло — вино тёткам и пиво нам.
Тут— то всё и произошло.
Я просто поставил пинту «экспорта» перед Бегби. Он выпил её залпом и небрежно швырнул пустую кружку через перила. Это была обычная низенькая кружка с рисунком и ручкой, и краем глаза я видел, как она описал кривую в воздухе. Я посмотрел на Бегби, он лыбился. Но Хэйзел и Джун не могли врубиться, и на их лицах отразилась моя беспомощная тревога.
Кружка обрушилась на голову тому гопнику и раскроила ему череп, а сам чувак упал на колени. Его кореша приняли боевую стойку, и один из них подскочил к соседнему столику и начал лупцевать какого-то ни в чём не повинного чувака. Другой накинулся на лоха, нёсшего поднос с пивом.
Бегби встрепенулся и помчался вниз по лестнице. Он выбежал на середину зала.
— ПАРНЮ РАЗБИЛИ НА ХУЙ ГОЛОВУ! НИКТО НЕ ВЫЙДЕТ ОТСЮДА, ПОКА Я НЕ УЗНАЮ, КТО БРОСИЛ ЭТУ ЁБАНУЮ КРУЖКУ!
Он рявкал на испуганные парочки и отдавал распоряжения официантам. Самое странное, что эти гопники на него велись.
— Правильно, братан. Мы щас разберёмся! — заорал Двойная Водовка и Кола.
Я не услышал, что ответил Бегби, но это произвело впечатление на Двойную Водовку. Потом Попрошайка подошёл к бармену:
— ЭЙ, ТЫ! ЗВОНИ В ПОЛИЦИЮ!
— НЕ! НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ! — крикнул один из этих психов. Наверно, судимостей у них было хоть отбавляй. Лох за стойкой обосрался со страху и не знал, что ему делать.
Бегби выпрямился, мышцы у него на шее напряглись. Он обвёл свирепым взглядом весь бар и галерею.
— КТО-НИБУДЬ ВИДЕЛ? ВЫ ЧТО-НИБУДЬ ВИДЕЛИ? — закричал он на группу парней пэтэушного вида, которые тут же наложили в штаны.
— Нет… —
Я пошёл вниз, велев Хэйзел и Джун оставаться на галерее. Бегби допрашивал всех подряд, как психованный детектив из романов Агаты Кристи. Он блефовал, это было и дураку ясно. Я приложил к разбитой голове гопника салфетку со стола, пытаясь остановить кровотечение. Чувак зарычал на меня, и я не мог понять, благодарит он меня или собирается засандалить ногой по яйцам, но не уходил.
Один жирный чувак из группы этих психов подошёл к парням у стойки и стукнул одного из них головой. Всё пошло кувырком. Девицы завизжали, а чуваки начали с криками драться под звон бьющегося стекла.
Белая рубашка того парня уже вся была в крови. Я стал проталкиваться наверх, к Хейзел и Джун. Один поц заехал мне в висок. Я заметил его краем глаза и вовремя увернулся. Когда я обернулся, он крикнул:
— Ну давай, сука, давай!
— Вали на хуй, пидор, — сказал я, покачав головой. Чувак хотел было ударить меня, но его друган схватил его за руку: молодец, а то бы мне несдобровать. Он немного великоват для меня, пускай лучше поищет свою весовую категорию.
— Обломайся, Малки. Хуй с ним, — сказал его кореш. А я скипнул под шумок. Хэйз и Джун спустились вместе со мной вниз. Малки уже бутузил другого чувака. Я увидел просвет в середине зала и повёл Хэйз и Джун к выходу.
— Тут чувихи, братки, — сказал я двум чувакам, которые собирались вломить друг другу, и они отошли в сторону, уступив нам дорогу. На улице Бегби и этот второй, Двойная Водовка, пиздили ногами того конченого ублюдка, валявшегося на земле.
— ФРЭЭЭНК! — Джун издала пронзительный вопль. Хэйзел потянула меня за руку.
— ФРАНКО! ПААШЛИ! — заорал я, хватая его за руку. Он замер, чтобы полюбоваться своей работой, но сбросил мою руку. Когда он оглянулся, мне на секунду показалось, что сейчас он начнёт молотить меня. Он меня не видел или не узнавал. Потом он сказал:
— Рентс, ни один мудак не тронет моего брата. Надо их как следует проучить, Рентс. Надо их, на хуй, проучить.
— Молоток! — сказал Двойная Водовка, устроивший вместе с ним эту бойню.
Франко улыбнулся и захуярил чуваку ногой по яйцам. Я почувствовал этот удар.
— Я тебе покажу «молоток», сука! — оскалился он и с такой силой звезданул Двойную Водовку по морде, что сбил его с ног. Изо рта у чувака пулей вылетел белый зуб и приземлился рядом на тротуар.
— Фрэнк! Что ты делаешь! — завопила Джун. Завыли полицейские сирены, и мы поволокли его по улице.
— Тот чувак, там остался тот чувак и его кореша, те чуваки, что пырнули моего брательника, бля! — возмущённо орал он. Джун была в шоке.
Это была брехня. Несколько лет назад Попрошайкина брата Джо пырнули ножом во время одной драки в баре в Ниддри. Он сам затеял эту разборку, и рана была плёвой. И вообще, Франко и Джо терпеть друг друга не могли. Но после этого случая у Бегби появилось ложное моральное оправдание своим регулярным запоям и непримиримой войне с местным населением. Когда-нибудь он схлопочет. Как пить дать. Не хотелось бы мне оказаться в ту минуту вместе с ним.