На исходе ночи
Шрифт:
– Ты отличный специалист, Ону, – почему-то очень тихо, полушепотом произнес Ше-Марно. – И очень хороший человек.
– Ты меня совсем не знаешь. – Голова Ону медленно качнулась из стороны в сторону.
Улыбка, появившаяся на губах инспектора, казалась почти заискивающей.
– Я знаю тебя, Ону, лучше, чем ты думаешь.
Рука Ше-Кентаро нервно дернулась. Ему хотелось встать и уйти, чтобы не слышать больше ни слова из того, что еще собирался сказать Ше-Марно. Но пока Ону не знал, что сделает в следующий момент или спустя полчаса. Что интересного мог рассказать ему инспектор о нем самом? Ше-Кентаро не желал это знать, он не хотел делить с Ше-Марно ответственность за то, что могло после этого произойти. Зачем ему это? Можно подумать, у него мало других проблем.
– Сколько варков ты собираешь за средний
– Не считал. – Ше-Кентаро уже почти не скрывал раздражения.
– Зато я подсчитал, – ничуть не обиделся Ше-Марно. – Четыре-пять, редко шесть. Это максимум шесть тысяч рабунов за средний цикл. За вычетом трат на антидот и антиспрей остается не так уж много.
– Мне хватает, – буркнул Ону.
– Не сомневаюсь. – На этот раз улыбка Ше-Марно была откровенно насмешливой. – Но человек с твоими способностями мог бы получать значительно больше.
Ше-Кентаро озадаченно коснулся пальцами подбородка – однако пора бы и побриться.
– У меня нет никаких особых способностей.
– Ошибаешься, – Ше-Марно сначала поднял руку, как будто призывая проявить внимание, а затем опустил ее, направив на Ону указательный палец. – Ты умеешь находить варков.
– И что с того? – хмыкнул ловец.
– Я хочу воспользоваться твоим опытом.
Ше-Марно попытался было снова коснуться запястья Ону пальцами, но ловец предусмотрительно убрал руку. Откинувшись на спинку стула, Ше-Кентаро поднес ко рту соломинку и разом втянул остававшийся в парпаре джаф. Донышко парпара со стуком ударилось о диропласт треугольного столика. Ше-Кентаро насмешливо посмотрел на инспектора – ему уже было не интересно, что хотел выведать у него Ше-Марно. Пытаясь плести сеть интриги, старший инспектор секторного управления са-турата скорее всего даже не предполагал, что может сам в ней запутаться. Ше-Кентаро давно обратил внимание на то, что все са-тураты свято верят в собственную неуязвимость. С чего – непонятно. Ведь такие же люди, как и все, из плоти, которая может загнить, и крови, обладающей способностью свертываться во внешней среде.
– Ты ведь понимаешь, что варками должны заниматься са-тураты, а не ловцы.
– Варками должны заниматься врачи, – возразил инспектору Ше-Кентаро.
– Ну да, – поспешно, слишком уж поспешно согласился с ним Ше-Марно. – Но находить-то и доставлять варков в места изоляции должны са-тураты.
– У ловцов это лучше получается.
– Как ты находишь варков?
Губы Ше-Кентаро расплылись в улыбке.
– Не скажу.
– Я могу заплатить за информацию. – Ше-Марно с чувством приложил ладонь к груди. – Более того, я готов взять тебя на работу в управление.
– Нет, – насмешливо покачал головой Ше-Кентаро. – Я не могу вставать каждый малый цикл в одно и то же время.
– Мне не нужно, чтобы ты постоянно торчал в управлении, – экспрессивно взмахнул рукой Ше-Марно. – Мне требуется только информация о варках.
– А, понял. – Ше-Кентаро наклонил голову, так что подбородок прижался к груди. – Ты хочешь, чтобы я разыскивал для тебя варков, а са-тураты из твоего управления собирали их? Точно?
Ше-Марно сделал жест кистью руки – мол, тут и без слов все ясно.
– Ты будешь получать вдвое больше, чем работая в одиночку, – сказал инспектор. – Плюс никакой опасности заразиться.
Должно быть, Ше-Марно был уверен, что от такого предложения отказаться невозможно. Но, к вящему его удивлению, Ше-Кентаро ответил:
– Нет.
Ше-Марно резко подался назад и посмотрел на ловца так, будто впервые его видел.
– Почему?
Вместо того чтобы ответить, Ше-Кентаро взял со стола стакан с брогом и одним глотком допил то, что в нем оставалось.
– У нас закончилась выпивка, – он взглядом указал на пустой стакан инспектора.
Ше-Марно удивленно посмотрел сначала на стоявший перед ним стакан, затем – на Ону.
– Ты совершаешь ошибку, – сказал он.
– Вся моя жизнь – одна большая ошибка, – с усмешкой ответил Ше-Кентаро.
Повернувшись спиной к инспектору, Ону призывно взмахнул вскинутой над головой рукой. Когда бармен обратил на него внимание, Ше-Кентаро показал ему два пальца, а затем указал на стол. Бармен едва заметно кивнул и бросил на стойку салфетку, которой шлифовал идеально чистый стакан.
– Ты говорил, что больше не будешь пить, – напомнил Ше-Марно.
Поставив локоть на стол, Ше-Кентаро с сожалением, но при этом без особой боли, как на неизлечимо больного, но совершенно незнакомого человека, посмотрел на инспектора и очень серьезно произнес:
– Я сам плачу за свою выпивку.
В помещении с баром, танцевальным кругом и восемью треугольными столиками не было ни одного, пусть даже самого крошечного оконца. И это правильно. Во всяком случае, Ше-Кентаро с пониманием относился к подобным архитектурным решениям. Будь его воля, он бы и у себя дома оконные проемы заделал, но, увы, домовладелец был категорически против такой перестройки. За окнами таилась Ночь, тянущаяся, подобно бесконечному составу товарного поезда, вот уже тридцать четыре больших цикла кряду. До рассвета оставалось три больших цикла. Всего-то три, но многим ли суждено увидеть День? И пугающая всех вокруг болезнь Ше-Варко была не самым страшным из того, что могло случиться с человеком Ночью. Уж кто-кто, а Ше-Кентаро знал это точно. Страшнее была сама Ночь и порожденная ею тьма, способная пробраться в дом даже сквозь оконное стекло. Да-да, такое, хотя и не часто, все же случается. А вместе с мраком в дом пробираются призраки Ночи – зловещие твари, отвратительные порождения тьмы, холодные и бездушные, похожие на мелкие осколки стекла, рассыпанные по песчаному дну, которые замечаешь, только когда наступаешь босой ногой на один из них. Ше-Кентаро знал призраков Ночи не понаслышке. Тех из них, что постоянно преследовали его, он узнавал в лицо, знал по именам. И сегодня он собирался познакомить их с инспектором Ше-Марно.
Глава 4
Уйти в себя.
Что может быть лучше?
Но нет же!
– Открой немедля! – угрожающе грохотал за дверью голос бродячего ка-митара. – Открывай, кто бы ты ни был! Ты, прячущий лик свой от благочестивого служителя Ше-Шеола! Открывай, а не то я желтый крест на двери намалюю!
Подобно камнепаду, слова неслись в пропасть, сметая на своем пути все живое и уничтожая разумное.
Мейт Ут-Харт не причисляла себя к последователям культа Ше-Шеола, так же как не жаловала она и древних богов. Ей было безразлично, по чьей воле был создан мир, в котором ей приходилось жить, поскольку она точно знала – этот мир был и остается весьма далеким от совершенства. А ежели без эвфемизмов, то, с точки зрения Мейт, мир больше всего напоминал огромную кучу навоза с копошащимися в ней никчемными людишками, каждый из которых стремился забраться на самый верх. Причем если большинство из них, подчиняясь природному инстинкту, просто изо всех сил карабкались вверх, то отдельные особо выдающиеся умники видели в этом смысл своего существования. Мало того, они старались убедить в этом своих перемазанных дерьмом сограждан. Мейт Ут-Харт не считала себя умнее других, поэтому все ее жизненные устремления сводились к единственной цели – не влезть в дерьмо с головой, о том, чтобы вообще не запачкаться, не могло быть и речи. Так кому и за что она должна быть благодарна после этого? Кого восхвалять? Славить кого?
Но пытавшийся ворваться к ней в квартиру ка-митар оказался на редкость упорным и настойчивым.
– Открывай, тварь смердящая! – орал он, сопровождая затейливую ругань ударами кулака в дверь. – Я слышу, у тебя включен экран, шмак, в грязи копошащийся! Открой дверь, о затемненыш неразумный, и, пока еще не поздно, пока призраки Ночи не сожрали твою душу, мы изгоним их, пропев слова Ше-Шеола, сказанные им в Великий День Ран!
Ма-ше тахонас!
Мейт выключила экран и кинула пульт на диван. Разве можно чем-то заниматься, когда в дверь ломится безумец с религиозным исступлением в голосе? Мейт не имела ни малейшего желания жертвовать деньги на нужды церкви Ше-Шеола. Можно подумать, патернальный ка-митар хоть в чем-то испытывал нужду! Но еще минут пять таких песнопений под дверью, и она заведется настолько, что не сможет заснуть. Завтра у нее будет болеть голова, и начальник смены непременно сделает ей замечание за медлительность и невнимательность. На самом деле это будет его очередная месть за то, что Мейт упорно отказывается поужинать как-нибудь у него дома. Но в любом случае галочка напротив ее имени в блокноте начальника смены будет означать очередной вычет из зарплаты – десять, а то и пятнадцать рабунов. Проще отдать деньги ка-митару.