На конце радуги
Шрифт:
— Да, да, помню. Мне пришлось читать об этой игре! — ответил Сезерленд, обменявшись рукопожатием с новым знакомым. — И я помню еще, как много шума вызвал ваш первый удар.
Гринвич густо покраснел под своим темным загаром и неловко отступил назад, чтобы уступить место другим.
— А вот это — Матью, из Берклея. У нас имеется еще здесь несколько человек с Востока. Пожалуйте сюда, кто из Принстона. Ну, живо! Ведь это же Сезерленд, Джек Сезерленд!
Тут все они набросились на Сезерленда, подняли его на руки и понесли в лагерь, где надели на него сухое платье и напоили бесчисленным количеством черного чаю.
Дональд и Деви, всеми забытые, убрались восвояси, где занялись еженощной игрой в криб [3] .
— Послушайте, — обратился он к своему стражу, — прежде всего вам необходимо переменить белье и платье на более сухое! — И он предложил ему из своих скудных запасов. — Надо думать, что вам придется разделить со мной и ложе, потому что вам некуда больше деваться.
— А знаете, милый мой, что я вам скажу! — заявил полисмен. — Оказывается, что вы — довольно славный парень! — И он начал натягивать на ноги чулки Малыша. — Мне ужасно неприятно, что придется доставить вас обратно в Доусон, но я надеюсь, что они ничего дурного не причинят вам.
3
Криб — карточная игра.
— Ну, не торопитесь! — И Малыш загадочно улыбнулся при этих словах. — Ведь дело еще не дошло до этого. Если мне придется двинуться отсюда, то я пойду вниз по течению, и у меня такое впечатление, что вам придется пойти вместе со мной.
— Да ничего подобного!
— Ну, вот выйдем наружу, и я вам покажу. Видите, эти два олуха, — и он указал толстым пальцем через плечо, — здорово влопались, когда выбрали этот остров для жилья. Но… прежде всего набейте трубку. Табак у меня превосходный, и удовольствие вы получите отменное. Имейте в виду, что вам не очень-то много придется курить в будущем.
Полисмен, не скрывая удивления, вышел вместе с Малышом, а Дональд и Деви побросали карты и последовали за ними. Люди из Минука обратили внимание на то, что Малыш, стоя на берегу реки, показывает пальцем то вверх, то вниз, и подошли ближе.
— В чем дело? — спросил Сезерленд.
— Ничего особенного!
Надо сказать, что к Малышу очень шло, когда он старался выразить полное равнодушие.
— Ничего особенного, если, конечно, не считать того, что скоро восстанет весь ад и ринется на нас. Вы видите вон тот изгиб реки? Так вот там и будет главный затор, в котором скопится несколько миллионов тонн льда. Столько же миллионов тонн льда соберется и выше. Верхний затор разрушится раньше, а нижний немного задержится и не пустит его. Пу-у-у-ф!
Драматическим жестом руки он смахнул остров с лица земли:
— Шутка ли сказать: миллионы тонн!
Он повторил свой уничтожающий жест, а Деви завыл:
— Мы работали столько месяцев! Я не хочу этого! Не может этого быть, не может быть! Я думаю, что вы шутите! Скажите, что вы шутите, — взмолился он.
Но когда Малыш резко рассмеялся и повернулся к нему спиной, он бросился к своим штабелям дров и начал отбрасывать дрова подальше от берега.
— Да помоги же мне, Дональд, — вскричал он. — Чего ты стоишь сложа руки! Неужели же пропадет вся наша работа и мы так и не вернемся домой!
Дональд схватил его за руку и начал трясти, но тот вырвался.
— Разве же ты не слышишь, что говорят тебе? — воскликнул он. — На нас надвигаются целые миллионы тонн воды, которые зальют весь остров.
— Да приди ты в себя, дурак ты этакий! — продолжал урезонивать его Дональд. — Ты что, совсем рехнулся?
Но слова его нисколько не подействовали на Деви, который продолжал с прежним упорством убирать дрова. А Дональд направился к хижине, вошел в нее, взял свои и Деви деньги, спрятал их в поясе и отправился на самую возвышенную часть острова, где выше всех остальных деревьев вытянулась огромная сосна.
Люди, стоявшие у хижины, услышали стук его топора и усмехнулись. Гринвич вернулся с разведки с донесением, что все они попали в ловушку, из которой невозможно выбраться. И думать нечего было о том, чтобы как-нибудь перебраться на ту сторону канала, и тогда слепец из Минука затянул песню, которую мигом поддержали все остальные:
Это правда? Это правда? Что ты думаешь о ней? Мне же кажется — он лжет. Но почем я знаю?— Да ведь это просто грешно! — заявил со вздохом Деви, глядя на то, как все начали танцевать в косых лучах заходящего солнца. — Ах, какая досада, что пропадут такие замечательные дрова!
В ответ на его жалобу донесся припев:
Но почем я знаю?Внезапно грохот, доносившийся с реки, прекратился. Великое и странное молчание охватило все вокруг. Лед вырвался из береговых тисков и поднялся над поверхностью реки, которая, в свою очередь, поднялась очень высоко. Медленно и тихо вода вздыбилась на двадцать футов и продолжала подниматься до тех пор, пока громадные льдины не начали мягко толкаться о берег. Конец острова, как более низменный, уже был залит, и белый поток без какого-либо усилия стал подниматься вверх по склону. Вместе с напором воды начал расти и шум, и в самом скором времени весь остров затрясся и завизжал от ударов страшных льдин. Под все увеличивающимся давлением могучие ледяные горы, весом в сотни тонн, взлетали в воздух с легкостью горошин. Полярный хаос разрастался с каждым мгновением, и для того, чтобы услышать друг друга, люди должны были наклоняться к самым устам говорившего. Время от времени треск льда в канале возвышался над общим грохотом. Вдруг весь остров судорожно задрожал от рухнувшей на его конец грандиозной льдины, которая вырвала десятка два сосен вместе с корнями, плотно окружила их, понеслась дальше, подняла мутный ил со дна реки и, бросив его на хижину, срезала ее и окружавшие ее деревья словно гигантским ножом. В первую минуту могло показаться, что она едва-едва коснулась основания хижины, но мигом стоймя, точно спички, поднялись балки, и постройка рухнула.
— Целые месяцы работы пропали ни за что! — выл Деви.
— Хватит у вас еще времени думать о том, как вернуться домой! — сказал полисмен, дав ему хороший подзатыльник и толкнув на более безопасное место.
Дональд с верхушки своей сосны видел, как разрушительная льдина снесла все дрова и исчезла вниз по течению. Словно удовлетворившись нанесенными разрушениями, ледяной поток на время вернулся в свои берега и застыл. Одновременно уменьшился и шум, и стоявшие внизу могли услышать слова Дональда, который предлагал им взглянуть на реку. Как и предсказывал Малыш, главный затор образовался на самом повороте реки, где лед создал громадный барьер, залегший от одного берега до другого. Река замерла, и вода, не находя естественного выхода, начала снова подниматься, причем уровень ее через две минуты стоял уже так высоко, что покрыл людей по колени, а собак заставил с беспомощным видом плавать вокруг хижины. И вдруг подъем воды остановился. Малыш из Монтаны покачал головой.
— Наверху образовался затор, и вот почему воды сейчас не прибавляется.
— Сейчас весь вопрос заключается в том, какой затор двинется первый! — прибавил Сезерленд.
— Совершенно верно! — подтвердил Малыш. — Если раньше двинется верхний затор, то для нас нет никакого спасения.
Люди из Минука молча повернулись от берега и запели «Rumsky Но», вслед за которым в спокойном воздухе звучал: «The Black and the Orange».
Хор певцов немного раздался и включил в свой состав Малыша и полисмена, которые живо усвоили мотив и начали петь вместе со всеми остальными.