На коне — через века
Шрифт:
Сивки-Бурки
Они из отряда буйных носорогов и своенравных зебр, но их подчинение воле человека похоже на разумное согласие между существами, объединенными общей целью. Мы едва ли преувеличим, если скажем, что для нас союз с лошадью был одним из самых плодотворных из всех союзов, когда-либо заключенных с животными.
А вначале было приручение,
У лошади удивительная память на места и предметы. Кому приходилось довериться лошади на ночных осенних дорогах, где и днем не мудрено заблудиться, тот навсегда оставит в своем сердце глубокое уважение к ее искусству ориентирования: она — пусть хоть ни зги не видать! — привезет к дому.
Диву даешься прозорливости первобытного скотовода, разгадавшего и другие достоинства гривастых зверей. Проработав двадцать часов в сутки, лошадь только немного поспит — хоть стоя! — и умудряется еще пастись. Причем, если есть такая необходимость, — на израсходованных пастбищах, где коровы не могут урвать ни травинки. И не имеет вредной привычки выдергивать растения с корнем, как это делают козы. Кстати, пропитать лошадь чрезвычайно легко: два килограмма овса в день — и она сыта. А в трудные военные годы лошади, обходясь часто соломенной сечкой, чуть присыпанной мукой, везли и пахали, бороновали и собирали урожай для пользы фронта.
Трудолюбие лошадей бесконечно. Молодая кобылица, готовясь стать матерью, не требует к себе, несмотря на трудное свое положение, особого внимания, работает до той самой минуты, когда возле нее появится жеребенок.
Честная судьба лошади — впрягшись, тянуть лямку до самого своего последнего дня, даже до последнего часа. Нередко она умирает в сбруе. Живут лошади долго — до сорока лет. Старый Билли — лошадь, побившая рекорд долголетия среди своих собратьев, — прожил шестьдесят два года, отдав из них работе верных шестьдесят.
Первый дрессировщик лошади, открывший ее, как открывают для жизни огромные континенты, достоин памятника почти от каждого народа. Одним это открытие принесло военную славу, других спасало от голода. Хотя во многих странах конина не принята как питание, но это продукт, и весьма ценный. Скольким он помог выжить в годы разрухи! Помните у Маяковского: «Сижу и ем кусок конский…» А бишбармак из конины вы пробовали? Отменное блюдо, дающее силу джигитам.
Кумыс из кобыльего молока — целебнейший из препаратов, создаваемых природой. Лев Толстой в молодости заболел чахоткой и был обречен: непреодолимой была эта болезнь для медицины девятнадцатого века. Но он, по чьему-то мудрому совету, поехал в Казахстан, пожил, попивая кумыс, лето в юрте, возле табуна кобылиц, и вернулся домой здоровым. И написаны девяносто томов сочинений — гордость нашего народа! А ведь могло бы случиться…
Поистине одного памятника мало тому, кто сумел взять на службу животное с такими достоинствами!
Дикие предки и родичи
Если бы вы увидели в лесу предка лошади, никогда бы и не подумали, что от него произошли наши кони. Эогиппус — так звали этого предка — ростом был не больше лисицы. Голову имел маленькую, шею короткую, спину горбатую, шкуру полосатую, а лапы четырехпалые (передние) и трехпалые (задние). Жил эогиппус в сырых лесах Северной Америки пятьдесят миллионов лет назад, питался листьями и напоминал повадками неуклюжего тапира.
Было несколько разновидностей эогиппусов, некоторые из них рано переселились в Европу (по-видимому, через «мост», существовавший тогда на севере между Канадой, Гренландией, Исландией и Скандинавией). Европейский потомок эогиппуса — палеотерий — могучим телосложением напоминал носорога. Первым лошадям в Европе не повезло, здесь они все вымерли.
Но в Америке род их по-прежнему процветал. От эогиппуса произошел орогиппус, а от него — трехпалый мезогиппус, который был уже ростом с овцу. Тут в истории лошадей случилось важное событие: сырые тропические леса, покрывавшие большую часть планеты, стали всюду исчезать. Появились степи и луговые травы. Мезогиппусы робко вышли из лесных зарослей и рискнули начать новую жизнь под открытым небом прерий. Питаться стали травой. В степи их преследовали быстроногие предки волков. Спасение было только в одном: научиться бегать быстрее хищников. Лишние пальцы на ногах стали обузой (на одном пальце бегать легче!), и мы видим (по ископаемым костям), как у предков лошадей стал исчезать палец за пальцем, пока на каждой ноге не осталось лишь по одному. Лошадь превратилась в однокопытное животное. Но превращение это наступило не сразу.
От мезогиппуса произошел меригиппус, а затем стройный гиппарион (ростом чуть пониже зебры). Два недоразвитых боковых пальца на его ногах не касались земли. Трехпалый гиппарион бегал, следовательно, уже на одном пальце.
Едва ли какое-нибудь другое четвероногое животное встречалось такими колоссальными стадами, как гиппарион. Миллионные полчища этих элегантных лошадей через перешеек, соединявший в те времена Чукотку и Аляску, проникли из Северной Америки в Азию, а затем и в Европу.
Бесчисленные табуны гиппарионов галопировали по равнинам Евразийского континента. Их ископаемые остатки так многочисленны, что палеонтологи назвали «фауной гиппариона» весь комплекс живых существ, обитавших в тех же степях, в одно время с этими лошадьми.
В Африку, Южную Америку и Австралию гиппарионы не сумели пробраться: тогда эти страны отделялись от Северной Америки, Азии и Европы широкими проливами и морями.
Прошло несколько миллионов лет, и все гиппарионы вымерли.
Более счастливая судьба ожидала двоюродного, так сказать, брата гиппариона (конечно, в эволюционном, а не в бытовом смысле) — плиогиппуса. От него-то и произошли наши лошади. Когда-то табуны плиогиппусов населяли всю Северную и Южную Америку, Европу, Азию и Африку (к тому времени эти материки снова соединились перешейками). Среди древних лошадей были очень интересные разновидности: одни ростом больше самого крупного тяжеловоза, другие — меньше карликового пони. Но миллион лет назад все лошади в Америке по непонятной причине вымерли.
В Африке уцелели лишь зебры и ослы, а в Европе и Азии — два диких вида, история которых отныне тесно сплетена с судьбой человека.
В ледниковое время, несколько десятков тысяч лет назад, дикие лошади водились еще по всей Европе. Вместе с мамонтами и северными оленями они часто попадали на обед к троглодитам. Конечно, не как званые гости, а как лучшее блюдо в их меню. О том свидетельствуют кухонные отбросы наших предков — огромные кучи раздробленных костей, исследованные антропологами. В одной из них нашли остатки десяти тысяч съеденных лошадей. Прародители наши, как видно, не страдали отсутствием аппетита.
Когда победоносные русские войска, разгромив Наполеона, вступили в Париж, то событие это, решительно изменившее судьбы Европы, оставило некоторый след и в истории зоологии. В том году английский полковник Гамильтон Смит познакомился в Париже с союзниками своими, казачьими офицерами, и они рассказали ему, что в Монголии, близко от границ России, живут в пустынях дикие лошади.
Рассказ этот поразил Смита. Дело в том, что в науке в то время прочно пустила корни весьма пессимистическая, но, к счастью, ложная теория, будто диких предков лошадей не осталось уже на планете. Они все давно вымерли.