На край света
Шрифт:
Настала полночь. Красноватое сплюснутое солнце коснулось северного горизонта. Подернутый дымкой горизонт стал ярко-желтым. Над солнцем висела узкая гряда облаков. Ее края пылали красным пламенем.
Желтые и красные блики местами сверкали по тундре: то солнце играло на зеркале вод, скрывавших страшные бадараны — ямы, наполненные жидкой грязью.
Тусклым золотом блестела зелень тощих лиственниц, стоявших здесь и там на берегу. Обычно серые стены и башни острога стали багровыми. У острога пылали костры. Около них, освещаемый пламенем и лучами солнца, двигался шумный люд.
Долго еще гуляли промышленные и торговые люди вместе с казаками, празднуя заговор [15]
3. Студеное море
Прошел год. Отшумели зимние метели. Наступил июньский день, когда четыре коча Семена Дежнева вышли из Колымы в Студеное море.
Дул крутой попутник [16] . Третьи сутки, ныряя в волнах, кочи бежали на восток. Справа, примерно за версту, чернел матерой берег [17] . Низкий у моря, он постепенно поднимался, а там, вдали, одетый туманами, вдоль берега тянулся горный хребет — «камень», как его называли землепроходцы.
15
Заговор — сговор, объединение промышленных людей в промысловую артель — ватагу, дружину, ромшу или котляну.
16
Крутой попутник — сильный попутный ветер.
17
Матерой берег — материк.
Наступила третья ночь, летняя белая полярная ночь — без звезд, без луны, полночь, в которую красноватое солнце висело над северным горизонтом.
Стоя на «помосте», служившем крышей казенке или каюте кормщика, Дежнев устало оглядывал дорожки оранжевых облаков, тянувшиеся по небу. Волны матово поблескивали, отражая ослабленные и холодные лучи солнца.
Позади Дежнева, держа рычаг руля, стоял сосредоточенный Михайла Захаров. Он был на правеже [18] и при кормщике боялся сделать малейший промах.
18
Правеж — управление судном.
Подозвав полукормщика [19] Сухана Прокопьева, Дежнев наказал ему вести судно и по скрипевшим ступеням спустился на плотик — среднюю часть палубы. Через низкую дверь кормщик вошел в свою каюту — казенку.
Слабый свет, проникавший в казенку через два кормовых оконца, освещал стол и постель. Полом казенки служили елани, положенные на днище коча.
Как ни тесна казенка, но она была все же много выше средней и носовой заборниц (отсеков) коча. В средней, грузовой, заборнице можно было передвигаться лишь на четвереньках. В носовой же заборнице — «поварне», где помещались остальные мореходы, можно было стоять лишь согнувшись.
19
Полукормщик — помощник кормщика.
Дежнев опустился на постель, не раздеваясь. Здесь, в казенке, все скрипело и стонало. Волны глухо били в днище коча. От каждого удара судно содрогалось, и казенка гудела, как барабан.
Над головой Дежнева слышались шаги и голоса Захарова и Прокопьева.
Из-за двери с плотика доносились скрип мачты, гудение паруса, шум волн.
Но едва Дежнев прилег, он уж перестал слышать шум. Сон мгновенно охватил усталого кормщика. Непрестанные тревоги не оставляли Дежнева и во сне. Он что-то бормотал, ворочался, вдруг выкрикнул: «Держи
Но вот сонное лицо Дежнева смягчилось. По нему пробежала улыбка. Не женка ли его, якутка Абакаяда, навестила Дежнева во сне? Не в ее ли черных глазах Дежнев увидел упрек себе, шесть лет назад оставившему ее одну бороться с нуждой в Якутском остроге? Не сынишка ли Любим протягивал к Дежневу голые ручонки?
— Семен! Кормщик!
Дежнев открыл глаза. Перед ним то появлялось, то исчезало освещаемое фонарем рябое лицо Сухана Прокопьева. Прокопьев тряс его за плечо.
— Сиверко задул! [20] Несет к берегу! — прокричал Прокопьев, но его голос в гуле и треске был еле слышен.
20
Сиверко — резкий холодный ветер.
Дежнев выскочил наверх. Солнце скрылось. Серые клочья облаков низко неслись над морем. Прокопьев уже убрал парус. Мореходцы налегали на весла, выгребая против ветра. За кормой, не более как в полверсте, чернел берег, вздымалась белая пена.
Дежнев оглянулся. Остальные три коча виднелись поодаль. На них гребцы также выгребали в море. Вдали, мористее, Дежнев заметил белую ломаную полосу.
«Лед! — подумал Дежнев. — Ветер гонит лед с моря… Ежели при эдаком ветре лед подойдет, разобьет в щепы!»
— Все наверх! — приказал Дежнев.
Прокопьев бросился к поварне. Приподняв творило [21] , он крикнул в поварню что было мочи:
— Гей! Все наверх!
— На весла! Правая табань! [22]
Дежнев налег на погудало — рычаг — руля, помогая Михайле Захарову. Разворачиваясь, коч стал боком к волне. Волна поднялась над бортом.
— Держись!
Коч вздрогнул от тяжелого удара. Холодная вода обрушилась на людей, уцепившихся за нашести [23] .
21
Творило — крышка люка.
22
Табанить — грести в обратном направлении.
23
Нашесть — скамья для гребцов.
Захлебываясь, но удерживая погудало руля, Дежнев поймал за пояс сбитого с ног Захарова.
Едва вода схлынула, люди снова схватили весла. Коч разворачивался. Еще миг — и он уж по ветру мчался к берегу.
— Суханко, отмаши поворот! — приказал Дежнев.
Прокопьев нырнул в казенку, мигом вернулся с белым стягом и отмахал приказание. Тотчас повернули к берегу и кочи кормщиков Попова, Игнатьева и Пустоозерца.
Рев прибоя возрастал. Его белая пена кипела перед кочем.
— Табань! — крикнул Дежнев.
Под днищем коча зашуршал грунт. Коч резко остановился, и люди попадали.
Дежнев стоял наблюдая, как остальные кочи выбрасывались на берег. Громадные волны почти захлестывали беспомощные суда. Дежнев слышал зловещий треск руля. Когда же сквозь разрыв в облаках глянуло солнце, мореходцы увидели в море лед.
«Скоро лед подойдет, — мелькало в мыслях Дежнева, — разобьет… Нужно вытащить кочи на угор» [24] .
— Якорь на угор! — крикнул он своей ватаге.
24
Угор — незатопляемая при приливах часть прибрежной полосы суши. «Судно в угоре» — вытащено за линию прибоя.