На краю Ойкумены. Звездные корабли(изд.1959)
Шрифт:
С каждым днем все нестерпимее становилось желание увидеться хотя бы на миг с Тессой, вновь услышать могучий шум священной сосновой рощи, где прошло столько счастливых часов. Юноша подолгу не засыпал, лежа рядом с храпящими спутниками, и с бьющимся сердцем сдерживал стон отчаяния.
Начальник корабля приказал ему учиться искусству кормчего. Томительно ползло время для Пандиона, когда он стоял у рулевого весла, соразмеряя направление корабля с движением солнца, или, следуя указаниям кормчего, ориентировался по звездам.
Так было и в эту ночь. Пандион опирался бедром о борт судна и, вцепившись в рукоятку руля, преодолевал сопротивление усиливающегося ветра. По другую сторону судна стоял
Корабль бросало, весла глухо стучали, то и дело слышался пронзительный голос воина, подгонявшего рабов бранью и ударами плети.
31
У кораблей древних было два рулевых весла – по одному с каждой стороны кормы.
Начальник, дремавший в глубине навеса, вышел на палубу. Он внимательно вглядывался в море и, явно встревоженный, подошел к кормчему. Они долго переговаривались. Начальник разбудил спавших воинов и, послав их к рулевым веслам, сам встал рядом с Пандионом.
Ветер резко повернул и яростно набросился на корабль, волны громоздились все выше, заливая палубу. Мачту пришлось убрать – положенная на кипы кож, она выдавалась над носом суда, глухо стуча о высокий волнорез.
Борьба с волнами и ветром становилась все отчаяннее. Начальник, бормоча про себя не то молитвы, не то проклятия, приказал повернуть корабль к югу. Подхваченное ветром, судно быстро понеслось в неведомую черную даль моря. За тяжелой работой у руля быстро прошла ночь. Светало. В сером сумраке стали яснее видны метавшиеся грозные волны. Буря не утихала. Ветер, не ослабевая, налетал, давил на корабль.
Тревожные крики огласили палубу – все находившиеся на ней указывали начальнику на правый борт судна. Там, в хмуром свете рождающегося дня, море пересекала огромная пенная полоса. Волны замедляли свой бешеный бег при подходе к этой голубовато-серой ленте.
Весь экипаж корабля обступил начальника, даже кормчий отдал руль воину. Тревожные выкрики сменились быстрой, горячей речью. Пандион заметил, что все внимание устремлено на него: в его сторону показывали пальцами, грозили кулаками. Ничего не понимая, Пандион следил за начальником, делавшим гневные, протестующие жесты. Старый кормчий, схватив хозяина за руку, что-то долго говорил, приблизив губы к его уху. Начальник отрицательно качал головой, выкрикивая отрывистые слова, но наконец, видимо, сдался. Мгновенно люди бросились на ошеломленного юношу, закручивая ему назад руки.
– Они говорят: ты принес нам несчастье, – сказал начальник Пандиону, презрительно обводя рукой стоявших вокруг. – Ты вестник бедствия, из-за твоего присутствия на судне случилось несчастье: корабль отнесен к берегам Та-Кем, по-вашему – Айгюптоса. Чтоб умилостивить богов, тебя надо убить и бросить за борт – этого требуют все мои люди, и я не могу защитить тебя.
Пандион, все еще не понимая, впился взглядом в финикийца.
– Ты не знаешь, что попасть на берег Та-Кем для нас всех смерть или рабство, – проворчал тот угрюмо. – В древние времена у Кемт была война с морскими народами. С тех пор тот, кто пристанет к берегам этой страны вне указанных для чужеземцев трех гаваней, подлежит плену или казни, а его имущество идет в казну царя Та-Кем… Ну, понял теперь? – оборвал он свою речь, отворачиваясь от Пандиона и вглядываясь в приближавшуюся пенную полосу.
Пандион понял: ему снова угрожает смерть. Готовый до последней минуты сражаться за жизнь, которую он так любил, он обвел беспомощным и ненавидящим взглядом озлобленную толпу на палубе.
Безвыходность положения заставила его решиться.
– Начальник! – воскликнул юноша. – Прикажи своим людям отпустить меня – я сам брошусь в море!
– Я так и думал, – сказал финикиец, обернувшись к нему. – Пусть учатся у тебя эти трусы!
Повинуясь повелительному жесту начальника, воины отпустили Пандиона. Ни на кого не глядя, юноша подошел к борту корабля. Все молча расступились перед ним, как перед умирающим. Пандион сосредоточенно глядел на пенную полосу, скрывавшую плоский берег, инстинктивно соразмеряя свои силы с быстротой злобных волн. В голове мелькали обрывки мыслей: «Страна за полосой пены [32] – пенная страна… Африка».
32
Афрос – пена по-древнегречески.
Это и есть тот страшный Айгюптос!.. А он поклялся Тессе своей любовью, всеми богами даже не думать о пути сюда!.. Боги, что делает с ним судьба… Но он, наверно, погибнет, и это будет самое лучшее…
Пандион бросился вниз головой в шумящую пучину и сильными взмахами рук отплыл от корабля. Волны подхватили юношу. Словно наслаждаясь гибелью человека, они швыряли его вверх, опускали в глубокие провалы, наваливались на него, давили и топили, заполняя рот и нос водой, хлеща по глазам пеной и брызгами. Пандион больше ни о чем не думал – он отчаянно боролся за жизнь, за каждый глоток воздуха, неистово работая руками и ногами. Эллин, рожденный на море, был прекрасным пловцом.
Время шло, а волны все несли и несли Пандиона к берегу. На корабль он не оглядывался, забыв о его существовании перед неизбежностью смерти. Скачки валов стали реже. Волны катились медленнее, длинными грядами, поднимая и обваливая грохочущие навесы вспененных гребней. Каждая волна переносила юношу на сто локтей вперед. Иногда Пандион соскальзывал вниз, и тогда исполинская тяжесть воды обрушивалась на него, погружая в темную глубину, и сердце пловца готово было лопнуть от напряжения.
Несколько стадий проплыл Пандион, много времени шла борьба с волнами, и наконец силы его иссякли в объятьях водяных великанов. Угасла и воля к жизни, все тяжелее было напрягать ослабевшие мускулы, не стало желания продолжать борьбу. Рывками почти безвольных рук юноша поднялся на гребень волны и, повернув лицо к далекой родине, закричал:
– Тесса, Тесса!..
Имя любимой, дважды брошенное в лицо судьбе, в лицо чудовищной и равнодушной мощи моря, было сейчас же заглушено ревом бурных волн. Вал накрыл неподвижное тело Пандиона, с грохотом рассыпался над ним, и юноша, погружаясь, вдруг ударился о дно в вихре взбаламученных песчинок.
Два дозорных воина в коротких зеленых юбках – знак принадлежности к береговой страже Великого Зеленого моря, – опираясь на длинные тонкие копья, осматривали горизонт.
– Начальник Сенеб напрасно послал нас, – лениво проговорил один из них, постарше.
– Но корабль финикийцев был у самого берега, – возразил другой. – Если бы не прекратилась буря, получили бы легкую добычу – у самой крепости…
– Посмотри туда, – перебил его старший, показывая вдоль берега. – Пусть я останусь без погребения, если это не человек с корабля!
Оба воина долго всматривались в пятно на песке.
– Пойдем назад, – предложил наконец младший. – Мы и так много бродили по песку. Кому нужен труп презренного чужеземца вместо богатой добычи – товара и рабов, уплывших вместе с кораблем…