На краю времени
Шрифт:
Гваньер неожиданно улыбнулась, и Ригану пришлось напомнить себе, что нужно дышать. Солнечная улыбка - поэтический образ, выдумка восторженных юнцов, но эту, открытую, тёплую, яркую, по-другому и не назвать было.
– - Well... If you say: "Please", I'll say: "Yes", - просто сказала девушка, отбрасывая косу за плечо.
– I'm glad to help you... sugary.
Шгражж арх'даан, она говорила на древнем языке не хуже Первосвященника! И в отличие от него, похоже, действительно понимала, о чём говорит. Принц мысленно сделал себе заметку поближе познакомиться с этой девушкой - если, конечно, она сообразит предложить помощь прежде, чем его
– - Давно бы так!
– она снова перешла на риселлан.
– Умный мальчик, возьмите с полки пирожок.
– - С какой полки?
– растерялся принц.
– - Да это так говорится просто, - гваньер слегка оторопела от его вопроса.
– Образное выражение.
Риган уныло подумал, что легче обучить равнинного мхабта прыгать через верёвочку, чем человеку постичь безумную логику гваньер. С другой стороны, именно из-за этой безумной логики девчонка всё ещё стояла на башне, а не мчалась прочь, призывая на помощь охрану, как любая жительница Империи.
– - Пожалуйста, помоги мне, - вырвалось у него. Дед перевернулся бы в гробу, услышав внука. "Ди Коарветтаноны не умоляют! Молят нас!" Но через сколько ардалей пребывания в подвешенном состоянии на башне родного дворца он бы взял свои слова обратно? Принц ставил на три.
Гваньер забавно, по-птичьи склонила голову набок, словно что-то обдумывая, нахмурила тонкие бровки и начала разматывать свой длинный алый кирш.
"Хорошо. Помогу. Но я хочу получить что-нибудь взамен", - мелькнула в голове принца посторонняя, словно не его мысль. И кто-то тихо, но очень знакомо рассмеялся.
– - Хорошо. Помогу. Но я хочу получить что-нибудь взамен, - машинально повторила гваньер, и в её глазах мелькнул испуг.
Она отпрянула от парапета, чуть не до крови прикусив язык - но поздно. Беззвучно застонала и, судорожно вцепившись в косу, села прямо на каменные плиты, выстилающие площадку. Вельзевул и Люцифер, она действительно сказала это вслух! Как только язык повернулся! Что он теперь о ней подумает?! Дело ясное, ничего хорошего... Постой паровоз, не стучите колеса. С каких пор её волнует, что о ней подумают другие? А вот с тех самых, как этого "другого" увидела... Ой, мамочки!.. А смешнее всего то, что она ни имени его не знает, ни даже лица разглядеть не может. Вдруг он старый, жирный, уродливый и вдребезги женатый? Нет, не с её везением. Девяносто девять и девять десятых процента, что он молодой, стройный, словно тополь, холостой, как патрон и так офигительно красив, что влюбиться в него при лунном свете - дело десяти секунд, ппри солнечном - ноль целых двадцать три сотых.
Конечно, она его вытащит (по крайней мере, попытается), но дальше-то что? Тут и пророком быть не надо: счастливо спасенный подарит ей лучезарную улыбку, пробормочет: "Я так тебе благодарен, так благодарен, ты мне теперь как сестра!" или другой столь же изысканный комплимент, чмокнет в щёчку, махнёт ручкой и упорхнёт на крыльях любви к какой-нибудь ослепительной блондинке/брюнетке/рыжей с кукольным личиком и ногами от ушей. А горе-спасительнице останется подтаявшая шоколадка, цветочный веник, как и она сама, начинающий вянуть, и должность безотказной жилетки, в которую всегда можно поплакаться после крушения очередной великой любви. Потому что, три тысячи дохлых кошек, мы в ответе за тех, кого приручили. Или спасли.
Нет, всё же удачно она сказала про "взамен", вовремя перевела события из плоскости лирико-трагической в сугубо деловую. Слава тебе, Господи, глядишь ты за нами... Вот почему она так сказала, когда ни о чём подобном не думала - вопрос. Серьёзный. Головоломка, внутри которой прячется ещё одна, в ней ещё, и можно ли перечесть их - неизвестно.
Но об этом можно подумать и завтра. Подвиг уже внесен в распорядок ночи, самое время приступить к исполнению плана спасения.
Всё-таки, что у него... кхм... потребовать? Что-нибудь мелкое - оскорбить и без того уязвлённое самолюбие: ему пришлось просить! Дважды! На двух разных языках! Что-нибудь крупное - согласится, не раздумывая, и вылезет только для того, чтобы собственноручно свернуть ей шею.
Фигурально выражаясь, конечно.
А, может, и нет.
Ей на ум не к месту и не ко времени пришла мысль о том, что её любимые фиалки засохнут, а коту придется перейти на воробьиную диету, но она выдрала её с таким остервенением, что заломило виски и, решительно стянув с шеи шарф, принялась завязывать на нём узлы через каждый локоть. Длина приличная, должно хватить с запасом, рассуждала она. Другой вопрос, выдержит ли импровизированный канат вес молодого здорового парня? Хотя - натуральная шерсть, ручная, плотная вязка, может, и выдержит. А, может, и... нет, долой, долой эти мысли, задвинуть в самый дальний чулан сознания, закрыть двери и навесить пудовый замок. Выдержит. Обязан.
– - Думаю, я не в том положении, чтобы торговаться, - долетел до нее невесёлый смешок. "Теперь он с полным на то правом будет считать меня алчной стервой", - она мысленно дала себе затрещину, а вслух произнесла:
– - Пра-а-авда? Я и не знала, что вы умеете!
– - Умею что?
– наивно спросил он.
– - Думать, конечно, - поспешила разъяснить девушка. Ответом ей был ещё один смешок, на сей раз - почти настоящий.
– - Возможности мои сейчас несколько ограничены, но постараюсь сделать то, что в моих силах. Чего вы желаете, благородная энорэ?
"Любви", – почти беззвучно шепнул кто-то.
– - Любви, - покорно вымолвила она. Потом повторила это слово ещё раз - про себя, по слогам - и если бы не ограниченные возможности человеческой анатомии, её нижняя челюсть, наверное, отвисла бы до колен, а глаза выпали из глазниц и покатились по камням. Трясущаяся, как у закоренелой наркоманки, рука сама собой вцепилась в уже порядком разлохмаченную косу и принялась нервно теребить её.
За парапетом потрясённо промолчали. Она всем сердцем пожелала провалиться если не сквозь землю, то хотя бы сквозь каменные плиты пола.
– - Ой, не принимайте все так близко к сердцу, это шутка такая! Просто шутка! Вы только не подумайте ничего плохого... А если подумаете, то как вам эта идея?
Она не стала падать на камни. Не стала вопить и в истерике биться о них головой, потому что была хорошо воспитанной молодой леди (что бы ни говорил Сергей Петрович из пятого подъезда, таксу которого она не красила и в зеленый цвет тоже). Ей немного полегчало после того, как она несколько раз повторила про себя, что психическим расстройством не страдают, а наслаждаются, и завязала ещё один узел. На косе.