На краю Вселенной

И Христос сказал ему:

— Будь со мной путник, и протяни мне руку. И я приведу тебя в Рай.

Но, он сказал Христу:

— Не надо мне Рая. И, не надо мне Ада. Ибо, уже есть это все во мне. И это все, не мое. И тогда, Христос сказал ему:

— Тогда, что тебе надо, путник? Раз отказываешь сыну самого Бога? И тогда, сказал он Христу:

— Все, что ты мне предлагаешь, есть удел рабства и тюрьма. Удел тех, кто считает по рождению уже себя рабом, и слугой, кому-либо. И пойдет, за тобой, сыном Бога. И это не мой путь.

— Тогда, что тебе надо, путник? Раз не хочешь со мной идти? И тогда, он сказал сыну самого Бога:

— Я просто, хочу уйти. Уйти, туда, где не бывал еще никто. Уйти туда, где не будет никого. Где нет ни тебя, ни Бога. И тогда, сказал ему в гневе Христос:

— Вот, как! И, что ты хочешь еще мне сказать, путник?! И тогда, он сказал сыну самого Бога:

— Просто, дай мне это сделать, и убирайся прочь с моей дороги. И не стой у меня на пути. И подняв руки к Небу, он сказал самому Богу:

— Мой путь, путь отверженного, и проклятого. Но, путь истинной свободы.

Цербер появился тогда, когда на бетонной потрескавшейся от времени и выщербленной колесами перекрещенной дороге мелькнули, освещая спящие дома деревни светом фары легковой машины. Машина свернула на поворот с главной дороги между Дивногорском и Красноярском в деревню под названием Овсянка, и видимо спешила домой. Вернее, спешили те, кто там сидел. И машина, пролетев на полной скорости железнодорожный переезд, пронеслась в его сторону. И проскочила сквозь него, как будто он был ничем перед ней. И перед ней не было ничего. Как раз, как только он прочитал волшебное заклятие. И раз ничего не вышло, решил идти домой.

— Вот, черт! — он, было, напугался сначала и закрылся рукой, но не сдвинулся с места, так, как не мог пошевелить, ни одной ногой. Ноги его от испуга и ужаса просто, словно, вросли в этот бетон дороги.

Как приколоченные, не шевелились, и он не мог сойти со своего места.

И только закрыл лицо руками от яркого света встречных ярко горящих накрывших светом его автомобильных фар.

— Ты произнес черт, Виктор? — прозвучал голос женщины вышедшей из ночной темноты, как раз, когда только, что проскочила эта машина. И он собирался, прейдя от испуга в себя уходить.

— Кто это? — напуганный еще раз произнес уже с дрожью в голосе Виктор, но смог взять себя в руки.

— Ты, кажется, позвал меня? Позвал по имени — произнес Цербер.

Он остановился и резко обернулся, глядя в темноту ночи, и увидел ее. Очень красивую женщину, идущую медленно, и не торопясь, именно к нему из ночной темноты. Довольно, молодую. Лет, наверное, тридцати, или чуть меньше.

Виктор сначала не все понял, но он понял, что вызвал точно его.

Хотя не ожидал увидеть то, что увидел. Женщину молодую и умопомрачительной красоты. Идущую, именно к нему, из темноты.

Он понял, что был как бы здесь, и как бы теперь в ином мире, мире, вызванном заклятием, произнесенным из магической книги.

Обычной книги, купленной на книжном рынке.

Такого книжного магического барахла было в далекие девяностые годы полно. Все было забито этими магическими книгами по практической магии и прочей колдовской и научной чепухе, как он считал. И не особо в это во все в то время верил, но накопившееся со временем внутри его отчаяние и разочарование лично жизнью тридцатипятилетнего в самом соку мужчины, оставшегося без работы денег и семьи, привело его сюда. Привело именно сейчас. И именно сюда, когда он взял с полки дома старую, уже когда-то давно купленную им книгу.

Он просто, когда-то увлекался этим всем. Когда был, чуть по моложе той красавицы, что сейчас шла к нему, и съедала его черными как уголь изнутри горящими огнем Ада женскими под чернотой изогнутых дугой бровей глазами. Просто увлекался от нечего делать, между работой и домом в электричке и автобусе, читая подобную литературу, которой он накупил вдоволь, да так, что заставил дома всю в зале главной комнаты стенку. Его это просто затянуло, как только, он начал читать эту магическую литературу.

Потом он это все забросил и долго к этим книгам не подходил и вот…

И вот, разочарование собственной жизнью и неуспехами во всем, его и привели на эту дорогу, и этот ночной перекресток. И Виктор решил попробовать. Может, что-то и получиться. Если, не получиться то, и черт с ним. А, если получиться, то можно и попросить, чего-нибудь у того, кого он теперь видел перед собой.

Надо особо отметить. Виктор на редкость оказался смелым малым, раз решился на такой отчаянный поступок. Припереться к двенадцати часам ночи на перекресток возле самого брошенного давно уже кладбища, на краю деревни. Это поверьте не каждому взбредет в голову, и хватит смелости на такое, да еще и с запиской на которой было выписанное с одной из магических книг по вызыванию духов и прочей потусторонней нечисти. Куча странных заклинаний и молитв.

— Умереть и не жить! Срань господня! — произнес вслух машинально он, когда она вышла из темноты, словно ее слепила мраком своим сама ночь. Она вышла как раз, на этот перекресток, появившись из самого ночного жаркого и душного летнего воздуха.

— Не сетуй на Бога, человек. Ибо, ты имеешь дело не с Богом, а с дьяволом. Ты позвал меня, и я пришел — сказал ему Цербер — Я слушаю человек тебя. Что тебе нужно?

Стояла духота еще от жаркого летнего дня. И воздух еще не остыл, когда пробило на часах везде двенадцать. И замолчало все кругом. За пределами сформировавшегося вокруг Виктора и его ночной весьма соблазнительной собеседницы особого мира. Мира из самой ночи. Он поглотил его и ее, и она была в нем хозяйка, и вольна была делать все, что только ей здесь захочется.

Виктор только попробовал, и получилось. Даже ждать, слишком долго, не пришлось. Хотя он, прочитав это заклятие, после ужаса сковавшего его от налетевшей на него машины, и света ее фар. Вдруг, все же, пришел в себя и зашевелился. И, поняв, что может снова двигаться, махнув рукой, повернулся было назад, чтобы уйти домой.

Когда проехала машина, его, окликнули по имени из темноты, и вот, появилась она. Она, эта красивая до безумия красотка брюнетка, идущая к нему из самой наступившей черноты ночи.