На краю земли
Шрифт:
Однако Джек Обри был не из тех, кто любит подолгу читать мораль, тем более теперь, когда на счету каждая минута. Замолчав, он посмотрел на нос, на корму, пытаясь уяснить, кто находится на корабле, а кого нет.
— Передай записку сержанту Джеймсу, — сказал он мичману, а сержанту приказал: — Захватите с собой четверых самых быстроногих пехотинцев и бегом на вершину скалы. Мистер Кэлами вас проводит. Бонден, ступайте вперед и, если сможете, объясните ситуацию так, чтобы ее поняли даже штатские. В любом случае я рассчитываю видеть доктора у себя в два часа. Киллик приготовит ему парадный сюртук.
Во время дневной вахты, когда пробило четыре склянки, или два часа пополудни, Джек Обри сидел перед небольшим зеркалом в своей спальной каюте со свежевыстиранным галстуком размером с брам-лисель, который он намеревался
Незадолго перед тем, как пробило пять склянок, Джек вышел на палубу во всей красе, с медалью за участие в битве на Ниле note 6 в петлице мундира, с турецкой наградой — бриллиантовой звездой, сверкавшей на украшенной золотыми позументами треуголке, со шпагой стоимостью в сотню гиней, приобретенной в Патриотическом фонде, на боку. На палубе он встретил надутого, угрюмого Стивена, облаченного в свой лучший, редко надеваемый темный сюртук. К парадному трапу, спущенному с правого борта, подошел судовой баркас с гребцами в ослепительно белых панталонах и форменках, в широкополых соломенных шляпах. У румпеля стоял капитанский старшина шлюпки. Мичман Уильямсон и фалрепные выстроились вдоль планширя, боцман и его помощники держали наготове свои дудки. Все это было напрасной тратой времени, но такова была традиция церемонии, наподобие фейерверка в честь празднования дня реставрации монархии — возведения на престол короля Карла или раскрытия заговора Гая Фокса note 7 — церемонии, которая, несомненно, была необходима и способствовала укреплению престижа королевского флота в глазах самих моряков. Джек оглядел гавань и увидел, что со всех судов Его Величества к «Каледонии» направляются шлюпки и что от берега уже отвалил катер адмирала порта. Улыбнувшись Стивену, который мрачно посмотрел на него, Джек Обри произнес:
Note6
Сражение на Ниле, известное также как Абукирское, произошло 1-2 августа 1798 г. у мыса Абукир (Египет) между английским флотом под командованием адмирала Горацио Нельсона и французскими кораблями, которыми командовал адмирал Ф.-П. Брюэс. Потери англичан составили 900 человек, французские были в десять раз больше. Поражение французов лишило армию Наполеона во время ее Египетской экспедиции морских коммуникаций
Note7
Заговор Гая Фокса (1570-1606) был направлен против политики короля ЯковаI, который преследовал католиков. 5 ноября 1605 г. должна была состояться диверсия (взрыв здания парламента), но по доносу участники заговора были арестованы и вскоре казнены
— Веди же нас, Макбет!
Неграмотный Макбет, отродясь не слыхавший про Шекспира, тотчас спрыгнул с трапа левого борта, где он стоял возле таль-лопаря, готовый тотчас заняться делом, едва церемония закончится. Остановившись перед капитаном, соединив вместе свои босые красные косолапые ноги, он снял синюю шапку и спросил:
— Куда прикажете, сэр?
— Нет-нет, Макбет, — отозвался Джек Обри. — Я звал не вас. Я имел в виду Макдуфа…
— Макдуф, такой-сякой, живо дуй на шканцы!
— Отставить! — воскликнул Джек. — Не нужно. Я хотел сказать, что офицеры могут отправляться на берег, как только захотят.
Продолжая дуться, Стивен, поддерживаемый матросами, ворча спустился в шлюпку следом за мичманом. За ним, под свист серебряных дудок, спустился капитан Обри.
Благодаря неожиданному душевному порыву главнокомандующего на борту флагманского корабля оказалось удивительно большое количество приглашенных. Стивен был втиснут в конце стола между капелланом «Каледонии» и облаченным в черный сюртук господином, который оказался заместителем прокурора, имеющим опыт ведения особо деликатных дел. Однако плотный рой гостей имел и свои преимущества: чины поскромнее были отделены от адмиралов такой прочной стеной капитанов первого ранга, что могли наговориться вволю, словно рядом не было «обитателей Олимпа». Вскоре послышался уютный гул задушевной беседы.
Юрист оказался знающим человеком, расположенным к разговору, и Стивен спросил его, каким образом флотский трибунал может привлечь к ответу за тиранию и угнетение в условиях крайнего неравноправия тяжущихся сторон. Доктор привел совершенно гипотетический пример: могли ли капризный главнокомандующий и его сообщник в чине капитана первого ранга, которые преследовали ни в чем не повинного подчиненного, быть привлечены к суду офицеров той же базы или же дело следует передать на рассмотрение Верховного суда Адмиралтейства, Тайного совета, а то и самого регента.
— Что же, сэр, — отозвался юрист, — если преследование нижестоящего чина происходило с нарушениями или же если оно происходило на море, даже в пресных водах или на довольно влажной суше, то Адмиралтейский суд непременно примет дело к рассмотрению.
— Надо же, — удивился Стивен. — И насколько же влажной должна быть эта суша?
— Весьма и весьма влажной, я полагаю. Полномочия судьи дают ему право рассматривать дела, произошедшие в море, у моря, общественных водоемов, в пресноводных портах, у рек, бухт и участков, расположенных между высшей точкой прилива и нижней точкой отлива, а также на примыкающих к ним достаточно влажных берегах.
Слушая ответ, Стивен заметил, что сидевший на противоположной стороне стола наискосок от него доктор Харрингтон улыбнулся ему и поднял бокал.
— Ваше здоровье, доктор Мэтьюрин, — произнес он с учтивым поклоном.
Стивен доброжелательно улыбнулся, приветственно склонив голову, и пригубил вино, которым до краев наполнил его бокал запыхавшийся морской пехотинец. Вино было того же отменного качества, которым накануне угощал Джека адмирал — его вкус, казалось, ласкает гортань.
— Что за восхитительное вино, — произнес доктор, не обращаясь ни к кому в особенности. — Но оно довольно крепкое, — добавил он, допивая содержимое бокала.
Из-за суматохи, царившей на фрегате, он не завтракал, выпив лишь чашку кофе. Пакет с бутербродами и фляжка холодного глинтвейна, которые он приготовил для того, чтобы захватить с собой на гору, были забыты в каюте, где теперь ими лакомились крысы и тараканы. Обычно он обедал двумя часами ранее. Вторая половина утра сложилась для него чрезвычайно неудачно и скомканно, к тому же было душно и пыльно. Доктор успел перехватить лишь кусок хлеба, поэтому вино подействовало на него еще до того, как он опустошил бокал. Голова слегка закружилась, он тут же почувствовал расположение к окружающим и желание всем угодить. «Quo me rapis? note 8 — пробормотал он. — Видно, вино сковывает волю. Юпитер делал Гектора поочередно то храбрым, то робким. Так что не было ни личной заслуги Гектора в его героизме, ни вины в его бегстве. Вакх превращает меня из мизантропа в человека общительного… Но в то же время я и до этого улыбался и кланялся; во всяком случае, проявлял внешние признаки обходительности. А не я ли сам часто замечал, что имитация реальности порождает реальность?»
Note8
Куда ты меня тащишь (лат)
Прислушавшись, доктор убедился, что сосед уже некоторое время рассказывает ему о милых особенностях, которые можно обнаружить в британском законодательстве.
— … так же обстоит и с «Божьим даром», — продолжал он. — Если кто-то прыгнет на телегу, находящуюся в движении, как бы ни мала была ее скорость, и если он оступится и сломает себе шею, то телега и все, что в ней находится, становится «Божьим даром», подлежащим конфискации в пользу короля. Но в том случае, если телега стоит, а человек забирается на нее по колесу и падает, разбиваясь насмерть, то лишь колесо является «Божьим даром». По аналогии, если причиной смерти какого-то лица является ошвартованное судно, то «Божьим даром» является лишь его корпус. Но если оно идет под парусами, то конфискации подлежит и груз, поскольку к компетенции обычного права в открытом море добавляются совершенно другие правила.