На кресах всходних
Шрифт:
Когда все его войско польско вывалилось наружу, там уже стояла стена дождя, хозяин был уверен, что никого не застанет, но один дурачок все же остался – видимо, очень уж сильно хотелось кашки.
Но
Пан Богдан горел охотничьей радостью – заманил, заманил, перехитрил. Теперь доделывайте.
В хрустящей от ливня, переполненной листвой и воплями круговерти совершалось наказание за незаконное вторжение. Спущенные псы погнали большую часть воров в глубину сада.
Отбившийся от своих умник решил затаиться – вдруг про него забудут. Как же!
Садовники взяли по команде пана Суханека вернувшихся псов на поводки.
Молнии часто прыскали огнем, обнажая фигуры людей и струи льющегося на них дождя, поминутно встряхивающихся собак.
Пан Богдан стоял в дверях дома, вне досягаемости грозовой воды.
Все как бы замерло, дело было не доделано, поэтому мужики не чувствовали своего права
А как доделать это дело?
Во время кратких вспышек выражения лица хозяина было не разглядеть, почти непрерывно бугрившийся в темноте гром не давал ничего услышать от него, да он, кажется, ничего не говорил.
Специально ничего не говорил.
Витольд понял: это ему еще одно испытание.
Вспышка молнии.
Спустить собак?
Крикнуть «этому» «выходи!» – и разобраться с ним не торопясь!
Витольд ясно понимал, что не чего-то подобного, обыкновенного хочет от него стоящий в светящемся дверном проеме человек. Был выход другой.
Какой?!
Вспышка молнии, особенно витиеватая, с оттяжкой. Витольд заметил в копенке сена торчащие вилы с мокрым древком. И даже внезапно улыбнулся. Мужики, потом рассказывая об этом моменте, все в один голос утверждали, что когда Витольд вынимал вилы, перехватывал, как для метания, заносил руку, он все время улыбался.
Когда пахнущий мокрой соломой трезубец уносился в глубину прохода, молния затаилась и собралась густейшая тьма.
Конец ознакомительного фрагмента.