На Крючке
Шрифт:
Они кивают, и я выхожу из комнаты, адреналин заставляет каждую клеточку искриться под кожей, кровь бьет ключом, а член твердеет от желания убивать.
Есть что-то странно приятное в том, чтобы быть чьим-то судьей, присяжным и палачом. Вид острых ощущений, которые невозможно повторить. Он пронизывает все твои внутренности и заставляет тебя чувствовать себя неприкасаемым. Непогрешимым.
Как бог.
Поднимаясь по черной лестнице в офис, я беру пластиковый пакет и расстегиваю рубашку, затем брюки — отрываю пропитанную кровью ткань,
Переодевшись в запасную одежду, которая висит в шкафу, я сажусь в кресло, закидываю ноги на стол и прикуриваю сигару, наслаждаясь земляным вкусом. Нажав на экран компьютера, я нахожу фотографию Питера Майклза и его семьи, желание сжимает мой желудок, когда я останавливаюсь на лице Венди, представляя, каково это — иметь ее под собой. Чтобы она полностью подчинилась мне, прежде чем я сломаю ее и отправлю обратно в дом без отца.
Я стону, нащупывая ладонью свой член в брюках, когда он пульсирует за молнией.
Венди Майклз — восхитительное лакомство, и я не могу дождаться, когда смогу насладиться каждым кусочком.
7.ВЕНДИ
— Ты будешь дома к ужину?
Я ненавижу то, как звучит мой голос, заполненный мольбой в надежде, что мой отец действительно вернется домой.
На заднем плане раздается слабый звук шелеста бумаги.
— Я не смогу приехать сегодня вечером, милая, но я постараюсь сделать все возможное на выходных.
Я жую нижнюю губу, волнуясь. Мой отец всегда был занятым человеком, но он находил время для меня. С годами он постепенно отдалялся все дальше и дальше, и теперь я не знаю, как с ним связаться. Я не знаю, как убедить его, что нам тоже нужно внимание.
— Ты даже не был в новом доме, папа. Это как... Я не знаю.
Он вздыхает.
— А чего ты ожидала, Венди? Ты знаешь, как обстоят дела.
Я не хочу, чтобы Джону приходилось постоянно воспитывать себя.
На кончике моего языка вертится мысль сказать это, но я проглатываю ее, надеясь, что если я прикушу язык, может быть, он вернется домой.
— Что ты вообще делаешь?
Он снова вздыхает, и на этот раз на заднем плане слышится отчетливый женский голос.
Мой желудок сжимается, рука сжимает телефонную трубку.
— Ты вообще в Блумсбурге?
Он прочищает горло.
— В данный момент нет.
Я насмехаюсь, негодование раздувается, как грозовая туча, в центре моей груди.
— Пап, ты обещал, что когда мы переедем, ты будешь чаще бывать здесь.
— Я буду.
Мои глаза горят.
— Тогда почему ты по-прежнему... везде, но не здесь?
Когда-то давно мой отец был для меня всем. Я следовала за ним повсюду и все делала вместе с ним. Настолько, что он прозвал меня своей «маленькой тенью». Но
Иногда я думаю, может быть, Джону легче, ведь он никогда не знал, каково это. Наш отец никогда не уделял ему столько внимания, сколько уделял мне. Тем не менее, я бы сделала почти все, чтобы иметь любовь моего отца, которую когда-то имела, и я бы сделала еще больше, чтобы гарантировать, что Джон сможет впервые почувствовать ее вкус.
Я не считаю своего отца плохим человеком, я просто думаю, что его жажда приключений пересилила потребность в семье, пока где-то по пути он не забыл, что она у него вообще есть.
— Мы просто скучаем по тебе, вот и все, — я сглатываю комок в горле, переполненная всем тем, что я хочу сказать. — Кстати, спасибо тебе за то, что решил перевести Джона на домашнее обучение.
— Да, насчет этого я передумал. Есть отличная школа-интернат за пределами Блумсбурга, куда я его отправлю.
Мое сердце замирает в груди.
— Что?
— Я встретился с деканом на днях, и они заверили меня, что это будет лучшее место для него.
У меня перехватывает дыхание от осознания того, что он встретился с незнакомцем, но не может найти время для своих собственных детей.
— Школа-интернат? Папа, ему это не понравится. Ты же знаешь, как у него обстоят дела с другими детьми.
— Ну, это уже другие дети.
— Папа...
— Венди, — повторяет он. — Слушай, это не обсуждается.
Мои пальцы крепче сжимают телефон.
— Почему?
Он колеблется и прочищает горло снова — так он говорит, когда пытается уйти от темы. Выжидает время, формулирует свои мысли, прежде чем выпустить их в виде осязаемых слов в воздух.
— Декан - мой деловой партнер. Они заверили меня, что это будет наилучшим вариантом.
Я вспоминаю недавний разговор с Джоном, как его плечи, казалось, расслабились, когда он говорил о возможности остаться дома. И точно так же в центр моей груди просачивается немного ярости, разгоняясь, как дым, и закручиваясь по краям. Вся причина, по которой я переехала сюда, заключалась в том, чтобы остаться с Джоном; чтобы попытаться снова собрать нашу разбитую семью. Мой отец обещал, что будет чаще бывать дома, что Блумсбург — идеальное место для него, чтобы обосноваться, пустить корни и перестать жить для всех остальных.
А теперь он собирается отправить единственного человека, который у меня есть. А я буду здесь. Работать в кофейне и жить в особняке. Одна. И ради чего?
Я крепко зажмурила глаза и выдохнула.
— Когда ты собираешься сказать ему?
— Он не уезжает еще неделю, так что я буду дома и тогда скажу ему.
— Папа, ты не можешь позволить мне одной разбираться с этим. Он должен услышать это от тебя. Ему нужно, чтобы ты объяснил причины.