На крючке

Каллихен Кристен

К этому моменту мои щеки, должно быть, пунцовые. Я слишком потрясена, чтобы отвечать, но моя реакция не останавливает Дрю от еще одного сближающего нас шага. Мы оказываемся достаточно близко, чтобы я разобрала каждое слово его тихого бормотания.

– Почему бы тебе не сказать мне, в чем реальная проблема, так, чтоб мы могли ее решить?

Решить ее. Звучит так, словно он хочет разгадать и решить меня, будто я уравнение. То, которое он хочет высчитать. Это идея такая чуждая и ужасающая для меня, что я теряю контроль и кричу на него.

–

Почему ты просто не отстанешь? Некоторые игры ты просто не в силах выиграть.

Он хмурится, но как только открывает рот, чтобы ответить, я не даю ему такую возможность.

– Разочарование - благо для души, Бэйлор. Извини, но мне нужно идти.

На сей раз у него нет шанса остановить меня, или может он просто дает мне уйти. Я удаляюсь от него так быстро, как только могу, при этом не переходя на бег, а к нему направляется еще один его друг. Что, в целом, неплохо. И может, если я повторю это себе еще несколько раз, то смогу поверить.

ВСЕ ПРОШЛО НЕПЛОХО. Великолепная попка Анны Джонс покачивается, когда девушка уходит от меня. Идеальное сочетание шуршания складок ее черной юбки и подпрыгивания ее рыжих локонов. Я хочу схватить Анну и прижать к ближайшей стене, чтобы испробовать вкус ее терпких губ. Я бы даже был не прочь ее укусов, если бы за ними последовали ласки ее языка.

Но это вряд ли. Я остаюсь стоять на месте, пораженный и разочарованный - да, спасибо, мисс Джонс, сейчас я отлично осознаю эти эмоции - они поражают меня, подобно сильному удару в живот.

– Черт, - я тру свои ребра, ощущая фантомную боль.

Она становится еще сильнее, когда я вижу приближающегося Грея. Он - мой лучший друг и коллега по команде. Мы познакомились в Manning Passing Academy (футбольный лагерь при университете Луизианы - прим.пер.), когда нам было по 15 лет. Мы оба были из Чикаго, хоть и из разных районов, и до определенного момента играли за разные команды, даже не разговаривая друг с другом. Когда мои родители умерли, Грей был единственным, кто мог меня понять, потому что годом ранее потерял свою мать, умершую от рака груди. Сейчас же он знает меня лучше, чем кто-либо из живых. Это, наверное, отстойно.

Наглая усмешка Грея широкая и довольная.

– Полнейший провал, а, мужик?

Я смотрю на него, раздражаясь от этой его тупой улыбки.

– Мне никогда не следовало приобщать тебя к славе Больших парней (имеются в виду самые известные люди университета – прим.пер.). Ты этого не заслужил.

Он смеется, и я закатываю глаза.

– И сколько ты ждал, чтобы использовать на мне эту фразу?

– Около четырех с половиной лет, плюс-минус, - он закидывает свою мускулистую руку мне на плечи и пытается нагнуть мою голову и дать щелбан. Но я уклоняюсь, слегка ударяя

его в голову со стороны. Хотя мне очень хочется стукнуть его посильнее. Я сейчас не в настроении. Но Грея это особо не заботит. Он по-прежнему улыбается.

– Что случилось? Рыжая не ответила на крик "Бойца"?

– Иди на хуй, Грей, - в моем ответе нет и намека на тепло. Мои мысли все еще сфокусированы на Анне, а тело так и зудит желанием последовать за ней. Черт, я совсем тронулся умом. Печаль переполняет меня, когда я вздыхаю и смотрю в ту сторону, куда она ушла - сбежала - подальше от меня. Словно я был заразен, а ей нужно было уберечься от болезни.

Вот же невезение. В моей голове все еще стоит гул голосов, настойчиво гласящих: Она, она, она!

И совсем не здорово, что голоса в ее голове, кажись, говорили ей: Беги, беги, беги!

Я не понимаю этого. Я ей не лгал, и не думаю, что ошибся, сказав о нашем обмене трахающими друг друга взглядами в течение всего прошлого месяца. Хорошо, что я не назвал эти взгляды "трахающими", потому, что за подобное она, вероятно, оторвала бы мне яйца. Хотя, признаться, я не против, чтобы Анна коснулась моих шаров...

– Черт, - я сжимаю свою переносицу. Усиливая нажим, когда осознаю, что Грей все еще наблюдает за мной.

– Чувак, - говорит он, - расслабься. А то это становится странным.

– Почему?
– возмущаюсь я.
– Потому что мне нужно поработать, чтобы достичь этого? Хоть раз?

Мазохисту во мне нравится происходящее. Ему нравится, когда Анна злиться на меня и выводит из равновесия. Вот только если бы она это делала, пока я целую ее шею, ощущая вибрации ее голоса, или если бы она обернула свои бледные ноги вокруг моей талии во время наших споров, а я бы врезался в ее жар, вызывая ее стоны между очередными аргументами.

Я делаю глубокий вдох. И еще один. Я такой больной ублюдок, потому что прямо сейчас Грей мог бы заметить мой стояк. Но слава богу за джинсы. И за тот факт, что Грей все еще слишком занят своей болтовней, чтобы посмотреть вниз.

– Секс не должен быть работой, - настаивает он.
– Он должен быть легким. Девушки приходят к нам, проводят хорошо время, и мы отправляем их куда подальше, говоря спасибо, ну, и возможно, шлепаем по попке, если они особо отличились.

– Мне жаль твоих сексуальных партнерш.

– Зато они хорошо проводят со мной время, - говорит Грей.
– Это реально клевое время.

– Уверен. Ты позволяешь им проделать всю работу, пока лежишь, будто ленивое дерьмо. Звучит здорово, правда, девчонки?

Он кривится, глядя на меня.

– Ну, это ты сейчас звучишь, как девчонка.

– Если бы я был девчонкой, то точно бы не трахался с тобой.

– Ты бы мог сделать нечто похуже...
– Его лицо становится красным.
– Черт. Давай остановимся? Я ненавижу, когда ты коверкаешь мои слова.