На ладожских ветрах
Шрифт:
А л и к . А то мы ждем, ждем, утомились.
З а м я т и н . Теперь скоро.
Н и к о л а й И в а н о в и ч . А вы знаете, хлопцы, на что идете?
С л а в а . Знаем.
А л и к . Мы знаем, знаем.
Н и к о л а й И в а н о в и ч . А что случится?
С л а в а . Мы готовы. Алик завещание написал, у него хороший костюм остается…
А л и к . Написал и в конверт запечатал: вскрыть после моей преждевременной смерти.
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Ишь ты! Это хорошо, что заранее позаботились, а то с вашими портками неразбериха может случиться.
С л а в а . А что это, Иван Егорович, все точно отпевают нас?
А л и к . Пристают
З а м я т и н . Сгущают краски.
С л а в а . Мы там были и снова войдем. И выйдем.
А л и к . Мы такие.
Н и к о л а й И в а н о в и ч . С вами, вижу, толковать без смысла… Ну что ж, поживем, увидим. С л а в а . Нам можно идти?
З а м я т и н . Идите. Подключайтесь к Диме, он проворачивает механизмы. Алик со Славой выходят.
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Хорошие мальчишки. Скажи мне, Ваня, тебе не жаль их? З а м я т и н . Опять?
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Нас однажды послали… в декабре, пешими… Из четырехсот человек тридцать два полутрупа дошли до цели. Только тридцать два… Остальных оставили по дороге… Это было совсем недавно… каких-то пятнадцать лет прошло… Нас послали, мы шли, у нас не было другого выхода… Знали, что не все дойдут, однако послали… Почти без пищи, без теплой одежды… На привалах запрещали жечь костры… Падали вповалку, на снег, сильные – в середину, они наутро поднимались на ноги, слабые оставались лежать…
З а м я т и н . Было нужно, вот и послали. Теперь тоже нужно.
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Теперь особой нужды нет… Сегодня я бы не послал ребят…
З а м я т и н . Не было бы выхода, послал…
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Очень подумал бы.
З а м я т и н . А я что же, по-твоему, не думал? Еще как думал. (Его душит воодушевление). Это необходимо, и они пойдут. Нам нужны данные для серии, для твоего завода. Начинается новая жизнь, как ты не понимаешь?
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Жертва нужна обязательно?
З а м я т и н . Как высокопарно.
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Не рассчитывал попасть в такой переплет, ни за что не поехал бы. Ты опять, Ваня, голову под крыло… Ну хорошо, ребята сделают свое дело, останутся целы. Ты защитишься, Карякина оправдается за ошибки в проекте. Все вроде бы встанет на свои места… Но скажи мне, только честно, а подвернись тебе такой же вот шаткий случай, не занесет ли тебя, как нынче заносит? Твоя проба – только первый приступ, как пойдет серия, сам господь Бог не скажет. Ложь ляжет в основу большого дела. А ведь Виктор не станет людей вводить. Никакой райком вместе с горкомом его не заставят. Получится, что ты сделал, а он не сумел. Его примутся крыть на всех перекрестках… Знаешь, я не стану скрывать, что ты сознательно пошел на серьезнейшее нарушение, попросту надул… Ты не только нам свинью подкладываешь… Почему?
З а м я т и н . Пойми, я здесь давно ничего не решаю.
Н и к о л а й И в а н о в и ч . А я так уверен, что твоя затея. Директору не до тебя, у него своих забот выше крыши. Ближайшая коллегия для него будет последней…
З а м я т и н . Вон оно что… Новая метла метет?.. Ты решил начинать с разгона старых кадров. Не прогадай.
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Я сам себя разогнал бы с удовольствием. Устал. А теперь еще это предложение. Я откажусь. Не по Сеньке шапка…
З а м я т и н . Напрасно. Высокая должность, перспективы…
Н и к о л а й И в а н о в и ч . О чем ты говоришь, какая должность… Гонять взашей директоров предприятий, отстаивать финансирование, фонды… А ты знаешь, что меня до сих пор не реабилитировали? Не извинились за исковерканную жизнь, за двадцать лет… в наморднике… Теперь еще и ошейник добавить намерены…
З а м я т и н . А ты обращался насчет реабилитации?
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Черта с два стану я обращаться. Я что, виноват в чем-то и должен просить прощения? Передо мной должны извиниться, должны попросить у меня прощения, и не только у меня, у всех нас… зэков поневоле… И, если даже представить совершенно невероятное, что у меня попросят прощения, я не прощу. Никогда. За такое – прощения нет. Никому. Ни тем, кто выбивал из меня показания, ни тем, кто гноил меня эти годы, ни тем, кто теперь орет, что восстановлена справедливость и мне разрешено не только выезжать в центральные города, но и жить в них. Справедливость, Ваня, не восстанавливают. Задним числом не восстанавливают. Запоздали малость.
З а м я т и н . Это так… к сожалению.
Н и к о л а й И в а н о в и ч . А как с документацией? Ведь ты обязан упомянуть о людях… Будут же люди при процессе.
З а м я т и н . И не подумаю. Я, Коля, вот что скажу тебе… Я почувствовал… словом… дела мои плохи, если я и на этот раз дам маху…
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Я же говорил: ва-банк. Но в нашем деле…
З а м я т и н . В нашем деле нельзя, согласен. Так ведь нет иного выхода…
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Это тоже не выход.
З а м я т и н . Но все же лучше, чем ничего.
Н и к о л а й И в а н о в и ч . И здесь боишься. Ну что ж… Не хотел вспоминать… вынуждаешь. Когда-то был момент в нашей жизни, помнишь?.. Он мучит меня до сего дня. Взяли Бодягина, пришили ему подкоп под угол мастерской. На самом деле Бодягин тянул дополнительный кабель. Действительно, рабочие выкопали траншею от кабельного колодца до угла здания – по прямой, сэкономили метров пять. А вот оформить документацию, как положено, не удосужились. На этом и погорели. К тому же сразу нужного куска кабеля не нашлось. Пока заказали, пока привезли, а Бодягина уже повязали… Нужно было взять ответственность на себя… В тех условиях, когда привлекали по разнарядке, это был стопроцентный риск, но я сознательно пошел на него. Все понимал и все-таки пошел. А ты, Ваня, не встал рядом, в сторонке замешкался… И уцелел.
З а м я т и н . К о л я . .. Ты всего не знаешь…
Н и к о л а й И в а н о в и ч . Ну отчего же? Я знаю, что меня еще не перевезли в город, а на заводе уже все наладилось… Нашелся кабель, пустили дополнительные мощности по динамиту… Я оказался прав… и загремел на шестнадцать лет… Всего-то… Ты тогда промолчал, точно тебя не касалось. Я тебя не виню, формально твоей вины нет. Признаюсь, сначала, после первых побоев, я подумал по слабости человеческой, что мы женщину делили, грязная такая мыслишка завладела мной… Представляешь, Ваня… я так подумал. Я же видел, знал, что Лиля тебе нравится… Я даже мысленно обвинял тебя в своих бедах, и представь себе, мне на время становилось легче. Потом, когда тоска притупилась, я понял, что здесь не женщина, здесь другое, страшное, чему имени нет. Что женщина? Ну, не я с нею прожил энное количество лет, а ты. Что в том? Каждому своя жизнь отпущена, так? Теперь ты смотришь на меня и думаешь: «Дорвался Николай, мстить будет, прежде-то не ухватить было, теперь отыграется». Нет, милый мой, мстить не намерен, да и что месть? Ты лучше мне вот что скажи… ты счастлив, Ваня? З а м я т и н . Ты только так и умел всегда – в лоб.