На линейном крейсере «Гебен»
Шрифт:
Там воздействие его было очень значительным. Теперь не было никаких сомнений. Новороссийск горел под огнем «Бреслау» как светопреставление. Оцепенение привело к тому, что немецкий линейный крейсер «Гебен» отважился нанести памятный визит родине Черноморского флота, городу-крепости Севастополь.
На побережье Черного моря сразу же произошло оживление. В панике курортники покидали великолепные дома отдыха и курорты юга и рассеивались как свидетельства непостижимого происшествия, по всей стране. Подозревали, что теперь для крупных городов-портов русского Черноморского побережья наступят мрачные времена. «Гебен» и «Бреслау», еще
Трогательным было то, что мы узнали о многочисленных живущих на Украине немцах и русских немцах. В центре вражеской страны, вдали от Родины, откуда к ним не проникало ни одно известие, они радостно прислушивались, когда стали известны дела «Гебена» и «Бреслау». Оба военные корабля, которые так внезапно вынырнули здесь, казались им посланниками, словно приветом из далекой Родины. Они стали их любимцами, которым были посвящены их тайные мечты. При каждом газетном сообщении о «Гебене» и «Бреслау» их лица светлели. На улице они украдкой высматривали торговцев газетами и радовались, когда так часто в заголовках газет мелькали имена «Гебен» и «Бреслау»! Бедняги должны были держать свою радость в себе. Они ведь жили на положении интернированных под постоянным полицейским наблюдением. Открытый разговор по-немецки был строго запрещен. Но вместе с тем случалось, что вблизи стендов с газетами находился кто-то, кто также останавливал свой взгляд на заголовках, на именах «Гебен» и «Бреслау» — вспышка, незаметный знак, и уже появлялся единомышленник, с которым затем встречались где-нибудь на удаленной улице и обсуждали события.
Собственно, в русских кругах можно слышать различные уважительные отзывы о «Гебене» и «Бреслау». Только удивлялись, откуда оба немецких военных корабля так точно обо всем были осведомлены и подозревали всех немцев в шпионаже, что имело неприятные последствия. Самого малого подозрения, часто даже безо всяких на то оснований, хватало, чтобы отправиться в Сибирь. Домашние обыски все усиливались, следили за колокольнями церквей, не действовали ли там какие-нибудь тайные радиостанции, которые были связаны с немецкими военными кораблями в Черном море. Конечно же, «раскрыто» ничего не было, но так или иначе это должно было пробудить гнев. И он обрушился и ошибочно затронул невиновных.
Во всяком случае, дело обстояло таким образом, что «Гебен» и «Бреслау» знали повсюду, что русские, татары, грузины, калмыки, киргизы и самоеды говорили о немецкой опасности в обычно таких спокойных водах Черного моря. Посмеиваясь, с тихим удовлетворением мы встретили все это. Все же мы не предполагали, что станем ужасом для русских. Мысль вести войну в Черном море, которая на первый взгляд казалась авантюрной, со временем возымела большой успех.
Между тем как радист я настолько продвинулся в своем образовании, что меня допустили к самостоятельному несению вахты. Особенное чувство, когда сидишь в радиорубке и прислушиваешься к далекому жужжанию голосов, которое улавливается антеннами. Это подразумевает всегда усиленное внимание, слишком многое зависит от пищащих, гудящих значков.
Нечто примечательное нам запоминается уже сейчас и затем позднее. Во время боя русские вели радиосвязь открытым текстом. Все сообщения совершенно свободно проходили по русскому радио. Собственно важные боевые приказы и планы нападений не шифровались. Эта беспечность означает для нас значительное облегчение ведения войны на Черном море. Очень часто мы были таким образом извещены о тайных намерениях врага к нападению и тем самым защищены — быстро принимали
По большей части успех предприятия часто зависит от неожиданности, которая приводит в замешательство ничего не подозревающего противника и не дает развернуть ему свои силы. Никто не мог бы сказать, что «Гебен» и «Бреслау» подошли как-то утром к Балаклаве, если бы как раз в это время нас не засек радиопередатчик. Мы в радиорубке всегда рады, когда антенны дают о себе знать. Если эфир молчит, тогда для нас нет настоящего покоя: постоянно кажется, что готовится что-то зловещее, угрожающее. Ощущение, будто перехватывает дыхание.
Тем не менее, мы спрашиваем себя, что толкает русских на то, чтобы в крайних случаях вести радиопереговоры совсем открыто. Неужели они даже не подозревают, что эти переговоры могут их выдать? Или им так дорого время в ходе сражения, чтобы шифровать и дешифровать свои переговоры? Наши «коллеги» на другой стороне очень хорошо образованы и вместе с тем выдают такой быстрый темп, что мы не успеваем подписывать снизу буквы. Им нужно также ввести практику подслушивания.
Впрочем, теперь мы имеем дело с особенно приятной вещью. Я тут же перевожу сообщение о каждой крупной победе наших войск на родных фронтах, и мы передаем эти новости по радиостанции парохода «Ольга» на русском языке всем! Эти донесения о военных победах доставляют нам много удовольствия! Однажды, при передаче сообщения о Мазурском сражении, русский военный корабль потребовал повторения части радиограммы. Само собой разумеется, мы еще раз повторили ему печальное известие, которое так его интересовало. Таким образом, проходит время, наступила зима, пока однажды не раздается команда: «Поднять пары во всех котлах!». «Гебен» должен снова выйти в открытое море, которое теперь так бурно и неуютно.
«Бреслау» и «Гамидие» тем временем прилежно обеспечивали переброску войск на турецкие пограничные пункты на Кавказском фронте. Эта долгая дорога в Самсун и Трапезунд, когда снаружи ветер и гроза, не доставляет никакой радости. Близко к берегу у анатолийского побережья медленно продвигаются на Восток, зарываясь форштевнями в воду, переполненные пароходы. Для рейсов в Зунгулдак использовались два угольных транспорта, которые затем быстро грузились и снова конвоировались в Босфор. Во время пути конвойные корабли должны были то спереди, то сзади высматривать вражеские миноносцы. Мы были рады каждому транспорту с войсками, дошедшему невредимым до цели. Затем пустые пароходы должны были снова удачно вернуться в Босфор. Тем временем угольные пароходы в Зунгулдаке загружались и отправлялись в обратный путь.
«Гебен» для таких походов подходит меньше, расход угля у него слишком велик. Поэтому чаще всего в открытое море выходили «Бреслау» и «Гамидие», если следовало сопровождать пароходы с войсками или с углем и угроза со стороны русского флота была минимальной. Но теперь и нам есть чем заняться. Сражения на Кавказском фронте прошли успешно. Русские отступили, турецкое наступление шло полным ходом и сосредоточилось на Батуми. Нападение должно совершиться под защитой тяжелой артиллерии нашего корабля.
8 декабря «Гебен» вышел из Босфора. Курс на восточную часть Черного моря, на Батуми. Пасмурный зимний день короток. Рано темнеет. Долгую ночь напролет мы идем полным ходом. Замерзая, верхняя вахта стоит на палубе. Что-то стало уж холодновато. Над водой веет ледяной северный ветер и продувает одежду. Волна грохочет во вздымающемся пенящемся море. Мглистый воздух — видимость снова плохая. — Нескончаемо тянутся эти неуютные зимние ночи, прерываемые лишь несколькими часами сумрачного света.