На линии огня

Полянский Анатолий

– Хочешь окончательно перейти грань закона?

– Надо смотреть правде в глаза, шеф: в той или иной мере мы это делаем ежедневно. Но не так страшен черт…

– Давай поконкретней, – перебил Леденец. – Мне надоели общие слова.

– Схема предельно простая, – осторожно начал Фарт. Он еще не понял, насколько удалось заинтересовать шефа. – Контрабанда поступает в край по нескольким каналам. Все они давно отлажены, выявить их не составит труда. Затем постараемся поставить определенные заслоны на путях товаров, и начнем.

– Придется выйти

на таможню, – заметил Костя.

– Сделаем. Там у меня знакомцы.

– Речников в расчет взял? У них нынче в моде меновые сделки.

– Судов, имеющих возможность входить в контакт с китайцами, немного. Их тоже постараемся поставить под контроль. Труднее уследить за рыбаками, но и здесь есть зацепка. Еще на службе я столкнулся с хитрой конторой по имени Рыбнадзор. Они нас красной рыбкой по имени амур снабжали. Вот на этот Рыбнадзор надо попытаться накинуть цепочку, там есть приятные хлопцы…

– Ну, брат, удивил и порадовал. Похоже, ты уже всю систему разработал, – уважительно заметил Костя.

– Жить-то надо, – отозвался Фартышный, явно довольный похвалой шефа. – Фирма должна широко развернуться.

– Надеешься, власти нас не вычислят?

Фарт насупился:

– Да пошли они… Разве не власть выкинула тебя, меня и тысячи таких же на помойку? За верную службу и преданность Родине сделали нас нищими, бомжами. Прости, шеф, не знаю, как ты, а я лично ничего этой власти не должен.

– Так ведь лицензию отберут.

– Не отдадим! Пусть попробуют!.. Сейчас все воруют, набивают мошну, строят особняки. Я всего-то предлагаю ворюгам с нами поделиться…

– Кончай петь Лазаря, Семен, – прервал его Костя. – Вернемся в имеющиеся обстоятельства. Твое предложение обдумаем, все тщательно взвесим, разведаем и уж потом…

– Но в принципе, шеф, положа руку на сердце, ты согласен со мной? – спросил Фартышный. Он умел быть настойчивым и не любил неопределенности.

Костя встал, вышел из кухни, увлекая за собой хозяина. Потом, задумчиво глядя в окно, сказал:

– Пока что одни словеса… Но курс менять будем!

4. НЕРАЗРЕШИМОЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ

Едва Бардин переступил порог штаба, как к нему, шумно распахнув дверь, ввалился Постовский. В небольшом кабинете начальника отряда сразу стало тесно. Постовский был не так уж высок, почти вровень с шефом, зато широк и тучен. Большая с редкими волосенками голова на короткой шее венчала массивный торс. Начальник штаба усиленно играл в волейбол, бегал десятикилометровые кроссы вместе с солдатами, но сбросить лишний вес не удавалось. И он, оправдываясь, неизменно повторял: «У нас в Криницях уся порода такая. Полсела Постовских, и усе дюже габаритны…»

Родом начальник штаба был из Западной Украины и впервые уехал из дома, когда по разнарядке военкомата отправился поступать в Алма-Атинское погранучилище. Там сельский парень увидел диво-дивное – живого верблюда, узнал, что такое арык.

– Извини, Михаил Иванович, – загудел начштаба с порога, – не

хотел с утра пораньше тревожить, но нужда погнала.

Постовский сокрушенно развел руками. Он знал, что в железном распорядке начальника отряда первые утренние тридцать минут отданы работе с документами, поступившими накануне.

– Что-нибудь срочное? – спросил Бардин недовольно.

– Да как тебе сказать… – Начштаба тяжело опустился на стул и достал пачку сигарет. Он был еще более заядлым курильщиком, чем шеф. – Ситуация, понимаешь, не требует отлагательства…

– Изложи внятно. Я слушаю.

– Вчера вечером навестил меня начальник райотдела милиции подполковник Шпонка.

– Зачем прибыл, пояснил?

– Говорит, соскучился. Ехал мимо, решил поприветствовать. Ты его знаешь?

– Встречались. Скользкий тип.

– Вот и у меня такое же ощущение. Я его спрашиваю, как в районе с контрабандой? Слыхал, приток увеличился? А подполковник делает круглые глаза. Ничего подобного, говорит, следим строго… Может, и следят, но ты помнишь, что нам недавно Пэ Пэ говорил? Прет товарец из-за рубежа вовсю.

– Помню и знаю: разведчик наш зря таких вещей сообщать не станет, – сказал Михаил, прикуривая сигарету. – И генерал Гончарук, когда я был в округе, о том же самом толковал… Короче, надо выяснить, как действительно обстоят дела с контрабандой в нашем районе. Ты вот что, Зиновий, вызови Смолистого и поставь перед ним задачку. Срок даю четыре дня. Пусть все тщательно проверит. После его доклада решим, нужно ли принимать меры. Что-нибудь еще?

– Тут, понимаешь, один сигнальчик настораживает. Утром звонил начальник Кирсановки.

– Хмель? – спросил Бардин. – Я с ним вчера разговаривал, все было в порядке.

Он очень симпатизировал начальнику заставы Кирсановки. Тот напоминал ему собственную офицерскую молодость, когда двадцатидвухлетним старлеем Михаил стал самостоятельным командиром подразделения. Олег Хмель, как и Бардин в свое время, понюхал пороха и был награжден новым, только что введенным орденом Мужества.

– Вчера, может, порядок был, – сказал Постовский, – а сегодня с утра пораньше Хмель сказки мне начал рассказывать про какой-то старый монастырь.

– Есть такой на его участке, – заметил Бардин. – На оспариваемой территории.

– Буддийский, что ли?

– Наш, православный. Когда-то стоял он на том же мысу, что и Кирсановка. Построили его русские монахи. Они же канал прокопали, в который позднее Амур ринулся и образовал протоку. Но это уже после революции было, когда и монахов, и беляков, что к ним пристроились, из монастыря, скажем так, удалили, и все вскорости пришло в запустение. А до того обитель процветала. Казаки святых отцов почитали, и рублем, и оружием поддерживали, потому, должно быть, ни китайцы, ни маньчжуры их не трогали. А теперь вот «опамятовались», исконно китайским этот вновь образовавшийся по воле Амура-батюшки остров считают. Правда, дальше деклараций не идут, пошумели в шестидесятых и успокоились.