На несколько демонов больше

Стучать кулаком в заднюю стенку шкафа — сон не самый приятный, потому что это больно. Боль пробилась сквозь уютную сонную одурь, и я почувствовала, как первобытное ядро моего существа, которое никогда не спит, холодно оценивает мои попытки собрать силу воли и проснуться. С непонятным чувством отчужденности я смотрела, как во сне срываю вещи с вешалки и швыряю на собственную смятую постель.

Но что-то было тут не правильно: я не просыпалась. Сон не желал послушно рваться на уплывающие из памяти клочки. Толчком пришло понимание, что я в сознании, но не проснулась.

Что

Быстро и отрывисто дыша, я опустошила шкаф, рухнула на пол и принялась выстукивать тайник, которого здесь не было, и я это знала. Совершенно перепуганная, я собрала волю в кулак и заставила себя проснуться.

Во лбу гулко гудела боль. Я распласталась на полу, все мышцы стали как тряпки. Мне удалось повернуть голову, и нос не сломался, зато ухо расплющилось в лепешку. Твердое холод­ное дерево вдавилось в тело через пижамные шорты и майку, вырывающийся крик превратился в бульканье. Я не могла ды­шать! Что-то... что-то было во мне, в голове у меня, оно пыта­лось овладеть мною!

Ужас окутал меня одеялом. Я никого не видела, не слышала, почти не ощущала, но мое тело стало полем боя — такого, в котором я не знала пути к победе. Овладение, одержимость — раздел черной магии, я ее в колледже не учила. Черт побери, такая жизнь не для меня!

Отчаянная паника придала мне сил, я попыталась завести под себя руки и ноги и подняться, и мне удалось встать на чет­вереньки — и свалиться на прикроватный столик. Он упал на­бок, покатился к пустому шкафу.

Пульс колотил молотом, страх удушья пересилил все чув­ства. В поисках спасения я проковыляла в коридор. Мы с на­павшим на меня неизвестным нашли общую почву, и совмест­ными усилиями смогли сделать вдох, вырвавшийся сдавленным рыданием. Куда, к чертям, подевалась Айви? Оглохла, что ли? А может, еще не вернулась с работы, на которую ушла с Дженксом. Они предупредили, что будут поздно.

Будто испугавшись моей помощи, напавший вцепился сильнее, и я свалилась на пол. Глаза у меня были открыты, конец темного коридора заслонял рыжий занавес моих волос. Оно победило меня, не знаю, что оно такое, но оно победило, и я в панике ощутила, как медленно, жутко медленно поднимаюсь в сидячее положение. И в нос ударил густой запах жженного ян­таря, исходящий от моей кожи.

Нет!— крикнула я мысленно, но даже говорить не могла. Я хотела завопить, но мой обладатель заставил вместо этого меня сделать долгий и спокойный вздох.

— Malum, — услышала я из собственных уст ругательство с непривычным акцентом и изысканной интонацией, никогда прежде мне не свойственной.

И это была последняя капля — страх сменился злостью. Я не знала, кто во мне сидит, но что бы это ни было, оно сейчас же уберется. Немедленно. Заставлять меня говорить на языках — это уже было грубо.

Уйдя в собственные мысли, я ощутила едва заметное при­косновение чьей-то чужой растерянности. Отлично, на этом уже можно сыграть. Пока незваный гость не успел понять, что я задумала, я подключилась к лей-линии на кладбище. Меня затопило чужим ошеломлением, и как ни старался напавший ото­рвать меня от линии, я в мыслях построила защитный круг.

Совершенство достигается упражнением, — подумала я самодовольно, потом собралась. Сейчас будет адски больно.

Я открыла мысли лей-линии так самозабвенно, как никог­да еще не осмеливалась — и она пришла- Заревела, врываясь в меня, магия, переполняя ци и вливаясь в тело, сжигая синапсы и нейроны. Tulpa, подумала я сквозь сумасшедшую боль — это слово открывало ментальные каналы для накопления энергии. Прилив ее убил бы меня, если бы у меня еще не были прожже­ны нервные каналы из ци к разуму. Не пытаясь даже сдержать стоны, я ощущала, как жжет сила, спеша к защитному кругу в мыслях, раздувая его, как воздушный шар. Именно так вбира­ла я энергию лей-линий, чтобы потом ее использовать, но та­кая скорость набора — все равно что нырнуть в ковш расплав­ленного металла.

Внутренний визг боли звенел в голове, и с мысленным толчком, повторенным руками, как в зеркале, я отпихнулась от себя.

Щелчок перерезанной связи отдался во мне гулом, но я была свободна от этой неизвестной сущности. С колокольни ударил тяжелый звон колокола — эхо моих действий.

Что-то покатилось со стуком по коридору, вмазалось в сте­ну в конце. Я ахнула, подняла голову — и застонала. Двигаться было больно, слишком много во мне накопилось силы из лей-линии, как будто она проникла во все мышцы и теперь напря­гала их, выжимая энергию.

— Ox, — выдохнула я, очень-очень чувствуя, что эта сущность оказалась в конце коридора и сейчас поднимается с пола.

Зато она хотя бы у меня в голове не торчит.

Сердце колотилось, и это тоже вызывало боль. Бог ты мой, никогда я еще столько силы из линии не набирала. И вонь от меня шла, смрад жженного янтаря. Что тут творится, Поворот его побери?

С решимостью вытерпеть боль я сдавила защитный круг в уме так, что энергия через мое ци пролилась обратно в лей-ли­нию, и это было почти так же больно, как ее набирать. Но едва я отмотала безвременье обратно, оставив столько, сколько вы­держивало у меня ци, я выглянула из-под прядей волос, тяжело дыша.

Бог ты мой, это был Тритон!

— Ты что здесь делаешь? — спросила я, ощущая, будто покрыта слизью безвременья.

Могучий демон выглядел сконфуженным, но я еще недо­статочно пришла в себя, чтобы полюбоваться его потрясенной рожей — то ли гладким лицом мальчика-подростка, то ли жен­ской физиономией с крупными чертами. Тощий на вид, он сто­ял босиком у меня в коридоре между кухней и гостиной. Я при­щурилась, поглядела снова—да, демон теперь стоял, не парил, длинные костлявые ноги были определенно прижаты к поло­вицам. У меня возник вопрос, как мог Тритон на меня напасть, когда я на священной земле. А вот пристройка, где он сейчас стоял, освящена не была. Демон в темно-красной мантии оза­даченно на меня смотрел; наряд был чем-то средним между кимоно и бурнусом, который мог бы напялить на себя в выход­ной Лоуренс Аравийский.

В воздухе нарисовалась нечеткая полоса черной лей-линей­ной энергии, и в руке демона возник тонкий обсидиановый посох ростом с меня—завершая образ, запомнившийся по тому разу, когда я застряла в безвременье, и пришлось покупать би­лет домой у Тритона. Глаза у демона были сплошь черные, даже там, где полагалось быть белкам, но они были живее любых других, что видела я в своей жизни, и смотрели они на меня через разделявшие нас двадцать футов — жалкие двадцать фу­тов и полоска освященной земли. По крайней мере я надеялась, что она все еще освященная.