На одном вдохе
Шрифт:
В одной из машин на месте старшего наряда сидел прапорщик. Вглядываясь в каждого прохожего мужского пола, он силился опознать виновника ночного происшествия. Ведь как ни крути, а он единственный, кто видел живьем странного типа в потрепанном кожаном плаще…
Экипаж медленно колесил по бульвару Яна Райниса, по прилегающим к нему улочкам; заезжал во дворы бесконечных многоэтажек.
— Никого похожего? — в десятый раз интересовался расположившийся на заднем сиденье лейтенант — старший наряда.
— Пока никого, — тихо
После полудня белый автомобиль с синей полосой и московским гербом на передних дверках остановился у скромного кафе. Полицейские выползли на раскаленный асфальт, оправили мундиры и спустились по ступенькам в прохладное помещение, где витали приятные ароматы только что приготовленных блюд…
Покончив с обедом, усиленный наряд снова обосновался в салоне полицейского автомобиля и поехал колесить по территории вверенного района…
Где-то около пяти часов вечера автомобиль неспешно свернул с бульвара Яна Райниса на Сходненскую. Сидящий рядом с водителем прапорщик из последних сил боролся со сном. И вдруг встрепенулся.
— Так-так-так, — прищурив глаза, подался он вперед. — Ну-ка, нагони вон того чувака…
По западному тротуару Сходненской, покачиваясь, неуверенной походкой шел мужчина. Длинные немытые волосы лежали по широким плечам. Полы расстегнутого кожаного плаща, надетого не по погоде, болтались и трепетали от легкого ветерка.
— Он, — севшим от волнения голосом объявил прапорщик.
— Ты не ошибся? — на всякий случай переспросил лейтенант.
— Он! Не видать мне тринадцатой зарплаты!..
— Так, ребята, слушай сюда, — нервно почесав кадык, сказал старший наряда. — Останавливаемся метрах в десяти и выходим с оружием.
— Все? — встрял водила.
— Да, и ты тоже. Мы с прапорщиком кладем его на асфальт. Вы вдвоем держите наготове оружие. Если заметите что-то подозрительное в его поведении — стреляете по ногам. Все понятно?
Передернув затвор укороченного автомата, сержант кивнул.
— Понятно, — проговорил прапорщик и вытянул из кобуры пистолет.
Машина плавно подъехала к бордюрному камню и остановилась.
Набрав полную грудь воздуха, лейтенант взялся за ручку дверцы и выдохнул:
— Пошли!
Все произошло быстро и настолько профессионально, что сами полицейские были весьма удивлены.
Лейтенант с прапорщиком налетели сзади на ничего не подозревавшего мужика, сбили его с ног и уложили «мордой в асфальт». Запутавшись в собственном плаще, тот попытался оказать сопротивление, но… получил увесистый удар кулаком в основание черепа. И затих.
— Можем, когда захотим, — тяжело дыша, сказал лейтенант, придавливая своим весом задержанного.
Прапорщик ловко украсил запястья мужчины наручниками.
— Это точно.
Два сержанта стояли чуть поодаль с оружием наготове.
— Все. Тащите его в машину, — приказал поднявшийся офицер. — Теперь он наш…
Спустя минуту белый автомобиль с московским гербом на передних дверцах резко сорвался с места и помчался по направлению к родному ОВД.
— Дежурный, как меня слышишь? — прокричал в микрофон бортового передатчика лейтенант. — Доложи подполковнику Абрашкину, что подозреваемый задержан! Что?.. Где задержан? На углу Яна Райниса и Сходненской! Что?.. Понял, уже едем. Да… Минут через пять будем на месте…
— Попался, урод! Думал, все сойдет с рук?.. — Глаза подполковника злорадно поблескивали, когда подчиненные втолкнули в его кабинет задержанного. — Ну, присаживайся. Побеседуем…
Прапорщик подтолкнул к столу длинноволосого мужчину и положил перед Абрашкиным изъятые при задержании вещи: паспорт, пустой бумажник, часы, позолоченную зажигалку, почти пустую пачку сигарет «Hilton Platinum», несвежий носовой платок и несколько монет на общую сумму в двенадцать рублей пятьдесят копеек.
Усаживаясь напротив полицейского чина, длинноволосый мужчина вяло поинтересовался:
— И за что, позвольте узнать, меня задержали?
Подполковник с интересом изучал паспорт.
— А ты, стало быть, не знаешь, Глеб Абрамович?
— Понятия не имею.
— Не имеешь?! — взревел тот. — Несколько часов назад вот здесь, — указал он на обшарпанный диван, — лежали два моих подчиненных! Лежали и ни на что не реагировали!
— Что-то я вас не понимаю, — стоял на своем Захарьин. — Ваши подчиненные валялись на диване, не реагировали на ваши замечания, а виноват я?
Далее последовала затяжная реплика, исполненная подполковником в лучших ментовских традициях и с применением самого отборного матерного жаргона.
Спокойно выслушав его, Захарьин вздохнул:
— Хорошо. Что вы от меня хотите?
— Признания! Чистосердечного признания во всех ваших фокусах с гипнозом! Где и у кого приобрели эти навыки, когда и с какой целью использовали…
— Я не могу так сразу припомнить, — замялся пойманный гипнотизер. — Мне бы посидеть, подумать…
Обрадовавшись неожиданной покладистости задержанного, Абрашкин двинул по столу чистый лист бумаги.
— Пиши. Излагай все и самым подробным образом.
— А руки? — показал тот сцепленные наручниками запястья.
— Прапорщик, сними с него браслеты.
Подчиненный опасливо покосился на длинноволосого мужика, но перечить только что оравшему на весь этаж подполковнику не решился. Отперев замок, он снял наручники и вернулся на прежнее место.
Захарьин подвинул поближе листок, взял авторучку, склонил над столом голову…
Абрашкин довольно поглядывал то на пишущего Глеба Абрамовича, то на стоявшего поодаль прапорщика. Кажется, внезапно нарисовавшееся преступление против сотрудников правоохранительных органов обещало быть оперативно и мастерски раскрытым.