На окраине системы

Пару месяцев я изображал туриста, путешествуя по обеим сторонам моря, Восточной и менее цивилизованной — Западной. На Джинксе гравитация в 1,8 раза меньше земной, и это налагает обоснованные ограничения на элегантность и оригинальность архитектурного дизайна. Приземистые и массивные здания выглядят одинаковыми.

Любопытство забросило меня даже на оранжевые пустоши Примари — близнеца Джинкса.

Но... большую часть второго месяца я провел между институтом Знаний и Камелот-Отелем. Туризм надоел. Для меня это необычно, я прирожденный турист. Правда, никогда не испытывал особого интереса к экскурсиям по фабрикам. Что касается побережий океана, то пребывание там предполагало охоту на бандерснатчей. Эти белые слизни величиной с гору, да еще и обладающие разумом, выигрывают в сорока процентах дуэлей. Я не хотел в этом участвовать.

Третий месяц я не вылезал из Камелот-Отеля, большинство номеров которого оборудовано гравитационными генераторами. Если только меня посещало (довольно редко) желание покинуть отель, я отправлялся в путь в летающем кресле. Местные жители принимали меня за инвалида, по крайней мере, в их взглядах читалось откровенное сочувствие.

Залетев ненадолго в один из залов Института Знаний, я наткнулся на Карлоса Ву, точнее, это сделало мое кресло.

Смуглый, стройный, с узкими плечами и прямыми черными волосами, Карлос был гибким как обезьяна и прекрасно переносил любую гравитацию; но на Джинксе он почему-то также пользовался летающим креслом.

Итак, Карлос, склонив голову к плечу, ощупывал «прикасательную» скульптуру кдальтино. Их изобразительное искусство таково, что по-другому понять, как выглядят и что имели в виду авторы этих картин и всевозможных изваяний, невозможно. А я изучал знакомую спину, уверенный, что это не может быть он.

— Карлос, разве тебе не полагается находиться на Земле?

От неожиданности он подпрыгнул. Но когда его кресло развернулось кругом, я увидел на лице довольную ухмылку.

— Ба! А ведь про тебя можно сказать то же самое.

Мне ничего не оставалось, как пожать плечами.

— Я направлялся на Землю, но когда корабли начали исчезать, капитан передумал и повернул к Сириусу. А как насчет тебя? Как поживают Шаррол и дети?

— Шаррол прекрасно, дети — еще лучше. — Его пальцы продолжали блуждать по скульптурной группе Луби, которая называлась «Герои», в высшей степени необычное творение, кстати и с визуальными эффектами. Карлос изучал два человеческих бюста, а затем сказал:

— Это ведь твое лицо, не так ли?

— Да.

— Не скажу, что ты когда-нибудь в жизни выглядел так хорошо. Как кдальтино дошел до того, чтобы сделать Беофульфа Шеффера классическим героем? Как тебя зовут? И кто тот другой парень?

— Об этом как-нибудь в другой раз... Карлос, что ты здесь делаешь?

— Я... оставил Землю через пару недель, после того как Луис родился. — Он был смущен. — Я не был за ее пределами десять лет и нуждался в смене впечатлений.

Но он улетел как раз перед тем, как я собрался возвращаться домой. И... Разве не сказал кто-то однажды, что у Карлоса Ву была легкая фобия, связанная с другими планетами, — боязнь другого воздуха, протяженности суток, гравитации? Что-то здесь не так.

— Карлос, ты оказал Шаррол и мне ценную услугу.

Он криво усмехнулся, отведя глаза в сторону.

— За такие... услуги мужчины убивают других мужчин. Это было... тактично... улететь перед твоим возвращением.

Теперь я понял. Карлос был здесь, потому что Совет не облагодетельствовал меня родительской лицензией. Вообще-то нельзя винить Совет за использование любого предлога, чтобы сократить число родителей. Мы с Шаррол хотели друг друга, а также оба хотели иметь детей. Но моя жена не могла покинуть Землю, потому что тоже боялась — черного неба и звезд под ногами.

Единственное решение, которое мы нашли, — это обратиться к Карлосу Ву. Он был зарегистрированным гением, обладавшим невероятным иммунитетом ко всякого рода болезням, а также безграничной родительской лицензией — один из шестидесяти с чем-то среди земных восемнадцати миллиардов людей. Подобные предложения поступали ему каждую неделю, но он был хорошим другом и согласился помочь нам.

Шаррол родила от Карлоса двух детей, которые теперь ожидали на Земле, когда Беовульф Шеффер станет их отцом.

— Довольно странные у тебя представления о такте. — Я пожал плечами. — А теперь, поскольку мы застряли на Джинксе, хочешь, покажу тебе местные достопримечательности? Тут есть интересные люди.

— У тебя замечательная особенность — всегда и везде их встречать. — Он помедлил. — Мне предложили поездку домой. Вероятно, я смогу передать ее тебе.

— В самом деле? Не знал, что есть корабли, следующие в Солнечную систему. Или вообще — куда-либо отсюда.

— Этот корабль принадлежит правительственному служащему. Слышал о Зигмунде Аусфаллере?

— Погоди! Стоп! Последний раз, когда я видел Зигмунда Аусфаллера, он заминировал мой корабль!

Карлос растерянно заморгал.

— Ты меня разыгрываешь!

— Отнюдь.

— Зигмунд Аусфаллер — сотрудник Службы Безопасности Земли. Взрывать чужие космические корабли — не в его компетенции.

— Может быть, он был не на работе, — злобно произнес я.

— Что ж, тогда вряд ли ты захочешь делить с ним каюту звездолета.

Но как я ни ломал голову, другого выхода не находил.

— Ладно, пошли — посмотрим на него. Где он ошивается?

— В баре Камелота.

Как это все-таки замечательно — путешествовать сидя в кресле! Мы скользили над апельсиновыми деревьями, которые росли вдоль дорог. Под действием гравитации их стволы напоминали толстые конусы, а плоды на ветвях были не намного крупнее шариков для пинг-понга. Их мир изменил и деревья, и жителей. Обитатели Джинкса, приземистые и широкие, больше всего походили на кирпичи, и ходили они как прыгающие резиновые кирпичи; с широкими счастливыми улыбками на широких лицах: «Нам нравится низкая гравитация!»