На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг.
Шрифт:
К погребению успели приехать родители убитых. Отец и мать Густомесова приехали из Самары, где Густомесов окончил реальное училище. У него в Самаре осталась невеста одних с ним лет. Я получил от нее письмо и должен был подробно описать ей все обстоятельства гибели моего друга, с которым мы за год близко сошлись. Родные Ван-дер-Бергена жили в Петербурге и были вызваны в Морское училище к вечеру в день катастрофы.
В петербургских газетах появилось подробное описание спуска броненосца «Александр III», сопровождавшегося кровавыми жертвами.
Это печальное происшествие при
К этому же первому году относится наше увлечение парусным спортом. Я вошел в компанию с двумя однокурсниками — Греном и Соколовым — для совместного приобретения морской шлюпки и оборудования ее полным парусным вооружением. К этому предприятию мы начали подготовку еще зимой в Кронштадте, где нашли опытного мастера-парусника, советами которого и пользовались.
В Петербурге на шлюпочной верфи Крестовского острова мы нашли подходящую килевую шлюпку с двумя парами весел и установили на ней съемную мачту с гафельным парусом, а на носу пристроили съемный бушприт с двумя носовыми треугольными парусами для маневрирования и хождения галсами. Обучить нас управлению взялся наш товарищ Шангин, поступивший в училище годом раньше по окончании Архангельской гимназии. Еще гимназистом он плавал на рыбацких парусных шхунах в Белом море, на них выходил в океан и до поступления в Инженерное училище стал опытным мореходом.
Мы добирались на веслах к стрелке у устья Невы, а в Финском заливе водружали мачту и крейсировали по заливу от Петербурга до Лисьего Носа. Освоив управление парусами, научившись ходить галсами против ветра и делать повороты «оверштаг», мы стали предпринимать более дальние рейсы по заливу и, наконец, решили нанести визит нашим механикам в Кронштадт.
Выйдя в воскресенье рано утром из Питера, мы к полудню были уже в Кронштадте, а после обеда пошли в обратный рейс. К 4 часам дня ветер в заливе усилился, волна стала очень крутая, и шлюпка при попутном ветре начала сильно рыскать.
При налетевшем шквале в шлюпке лопнул деревянный башмак с гнездом для шпора мачты. Мачта с парусом и всем такелажем повалилась вдоль шлюпки, но мы быстро успели втянуть мачту с оснасткой в шлюпку, а сами сели на весла. До устья Невы оставалось еще километров двенадцать, шлюпка поравнялась только со входом в Морской канал, а недалеко от канала в море стояла на якорях брандвахта. Так как ветер крепчал и выгребать становилось все труднее, то мы решили подойти к брандвахте и попытаться укрыться на ней, пока не уляжется волнение.
На брандвахте нас заметил старик, смотритель этой посудины, и разрешил пристать за кормой, а самим подняться на палубу. Мы подошли к шторм-трапу, и скоро все трое были на палубе.
Смотритель приветливо встретил непрошенных гостей, пригласил спуститься вниз в кают-компанию и предложил нам по стакану чая. Мы не отказались, и скоро завязалась дружеская беседа старого «морского волка» с молодыми «искателями приключений». Смотритель был почтенный финн с белой бородой, которая наподобие сияния
На наш вопрос, не скучно ли ему коротать дни на брандвахте, старик ответил, что, сроднившись с морем, чувствует себя в пловучей келье спокойно и на берег не стремится. Раз в неделю на шлюпке его навещает жена с маленькой внучкой, привозит продукты и табак. Свой досуг он заполняет чтением книг, следит за движением судов по заливу, за состоянием моря, сносится флажными сигналами с береговой станцией на дамбе Морского канала. На брандвахте служат два матроса, которые ежедневно сменяются после суточного дежурства.
К 7 часам вечера волнение улеглось, и мы смогли отправиться дальше, к месту стоянки шлюпки. Попрощавшись с гостеприимным хозяином брандвахты, мы обещали навестить его до конца летней навигации.
Сделав новый, более прочный башмак для установки мачты и нашив на парус сезни для взятия рифов при сильном ветре, мы до конца лета продолжали выходить на прогулки по заливу.
В 1902 г. наши практические занятия сложились иначе. Нас прикомандировали к постройке броненосца «Орел», и мы попали к Михаилу Карловичу Яковлеву. Шла подготовка к спуску корабля, мы получили возможность видеть насалку фундамента, подготовку полозьев и сборку салазок между корпусом корабля и полозьями. Особый интерес представляла сборка копыльев в носу и корме.
С общей конструкцией спускового устройства и с расчетом всех моментов спуска нам удалось детально ознакомиться в чертежном бюро завода, где работали в качестве конструкторов и чертежников наши товарищи старшего курса Шангин и Зданкевич.
Чтобы дать кораблю первоначальный толчок в случае если бы он не стронулся самостоятельно после отдачи упорных стрел и освобождения задержников, Яковлев применил мощное рычажное устройство в виде прочных ваг, упиравшихся одним концом в полозья под средней частью корабля и поворачивавшихся около прочной опоры натяжением ручных талей.
Спуск «Орла» происходил в июле 1902 г. в присутствии царя и царицы. Корабль после освобождения от всех задерживающих устройств не пошел. Нажали ваги с талями, но и они не смогли столкнуть броненосец, которому мешало двинуться неизвестное сопротивление.
Осмотр всего устройства не обнаружил причин задержки. Прошло более получаса, а «Орел» не трогался с места. Под корабль проникнуть было нельзя, так как он мог сорваться с места в любой момент. В царской палатке началось беспокойство: почему спуск броненосца задерживается после отдачи приказания? В эллинге не было слышно никакого стука от производимых работ. В чем же причина, удерживающая корабль на стапеле?