На острие главного удара
Шрифт:
Январским утром наша артиллерия обрушила огонь на позиции противника в районе выхода группы Бурды. Взметнулись в воздух снежные султаны. Сразу же после артналета в разрыв обороны фашистов двинулись танки 3-й мехбригады А. X. Бабаджаняна. Танки расширили брешь. Через нее-то и стали выходить полк Бурды и кавалеристы. Впрочем, кавалеристами их теперь можно было назвать лишь условно. Все они стали пехотинцами.
На нашей стороне их ожидали дымящиеся кухни, медперсонал. Среди вышедших было много раненых и обмороженных. Санитарные машины эвакуировали их в тыл.
Двое суток по коридору в немецкой обороне, охраняемые с флангов танковыми заслонами, выходили окруженцы. Двое суток день и ночь работали медики, повара, интенданты.
Александр Федорович Бурда, как обычно, с честью выполнил боевое задание.
Глава одиннадцатая. Рождение армии
В начале января сорок третьего я неожиданно получил телеграмму, в которой говорилось, что мне необходимо срочно вылететь в Москву, на прием к Верховному Главнокомандующему. Я ломал голову: чем вызван этот неожиданный приказ, что ждет меня в Кремле? На ум приходили рассказы о всяких неприятностях.
В штабе 22-й армии мне выделили У-2. За штурвалом сидел плотный, широкоскулый пилот. Насколько помнится, по фамилии Селиверстов. Крохотный самолет коротко разбежался и взмыл в воздух. Под крылом - темные, необъятные просторы лесов с редкими проплешинами полян и узкими канальчиками - просеками. Ровно гудит мотор, воздушные потоки мягко покачивают машину. И вдруг, подлетая к Торжку, заметили темную точку. Она стремительно росла в размерах и двигалась на нас.
– "Мессер!"-услышал я в наушниках голос пилота, и в то же мгновение наш самолет стремительно нырнул вниз. "Мессер" с воем пронесся над нами, выпустив длинную очередь трассирующих пуль. Селиверстов кидал машину из стороны в сторону. Вставала и проваливалась куда-то земля, мелькали зеленые пунктиры очередей. Потом я заметил, что самолет несется, почти прижимаясь к земле, едва не задевая макушки деревьев. Пережили мы с летчиком, прямо скажу, неприятные минуты. Особенно раздражало чувство полной беспомощности перед врагом. Спасли нас смекалка и находчивость Селиверстова: видимо, ему не раз приходилось бывать в подобных переделках. Он знал, что нам могут помочь только малая высота и складки местности. Чтобы не испытывать судьбу, на окраине Торжка сели прямо на снег. "Мессер" потерял нас из виду.
Нас окружили ребятишки. Они потом и помогли раскачать самолет, чтобы он мог оторваться от снежных сугробов и подняться в воздух. Летели мы потом до Калинина без происшествий. Там заправились и благополучно добрались до Москвы. Сели на Тушинском аэродроме, где меня уже ждала машина.
В Кремль на прием к Верховному Главнокомандующему пришел, как был, в валенках, ватных брюках, солдатской гимнастерке. Сталин, как обычно, расхаживал по кабинету, за столом я заметил командующего бронетанковыми войсками Я. Н. Федоренко и члена Военного совета Н. И. Бирюкова, командующего Северо-Западным фронтом С. К. Тимошенко и его начальника штаба В. М. Злобина, а также начальника Главного политического управления Красной Армии А. А. Щербакова.
Поздоровавшись, Верховный неожиданно спросил:
– Как, товарищ Катуков, справитесь, если мы вас поставим командовать танковой армией?
Я опешил, но молчать в его кабинете долго не полагалось. Поблагодарил за доверие и ответил, что надеюсь справиться.
– Вот, почитайте, - сказал Сталин и, взяв со стола два документа, протянул их мне.
Первый документ - Постановление Государственного Комитета Обороны от 4 января 1943 года. В нем говорилось о формировании 1-й танковой армии и о том, что меня назначают командовать ее войсками. Из второго - я узнал, что мне присвоено звание генерал-лейтенанта танковых войск.
– Кого мы дадим Катукову членом Военного совета армии?
– спросил Сталин Щербакова.
Тот ответил, что Федоренко и Бирюков рекомендуют Попеля. Сталин еще что-то спросил Щербакова. Говорили они вполголоса, о чем - я не слышал. Затем Верховный обратился ко мне:
– Как вы на это смотрите, Катуков?
Я ответил, что товарищ Попель - подходящая кандидатура.
– Ну хорошо, на том и порешили, - сказал Сталин.- Желаю вам, товарищ Катуков, успеха в боях, надеюсь, что за боевые дела получите орден Суворова. Летите обратно. Все указания получите немедленно от товарища Федоренко.
На этом разговор с Верховным Главнокомандующим закончился. Яков Николаевич Федоренко привез меня к себе и сообщил, какие войска войдут в состав 1-й танковой армии: 3-й механизированный корпус, командиром которого назначался генерал-майор С. М. Кривошеин, 6-й танковый корпус под командованием генерал-майора А. Л. Гетмана. Кроме того, в армию должны войти четыре отдельных танковых полка и отдельная 100-я бригада, шесть лыжно-стрелковых бригад, две воздушно-десантные дивизии, два гаубичных полка, два полка реактивной артиллерии, два минометных полка, авиационный полк, артиллерийская противотанковая истребительная бригада, инженерная бригада, разведывательный армейский полк, зенитная артиллерийская дивизия и другие армейские части. Словом, махина немалая!
Сообщил мне также Яков Николаевич, что штаб 1-й танковой армии будет создаваться на базе 29-й общевойсковой армии. Это меня несколько удивило. Все-таки перед танковой армией стояли свои специфические задачи, отличные от тех, которые обычно решает общевойсковая армия. Значит, и к подбору работников штаба надо было подходить не механически, а с учетом танковой специфики.
Но спорить не приходилось. Пользуясь удобным случаем, попросил Якова Николаевича, чтобы в армию помощником по технической части назначили П. Г. Дынера. Федоренко согласился.
На другой день, рано утром, я уже был на Тушинском аэродроме, и мы с летчиком Селиверстовым полетели обратно "домой". Полет на этот раз обошелся без происшествий.
Прямо с аэродрома заехал в штаб 22-й армии. Там уже знали, что меня назначают во вновь формируемую 1-ю танковую армию. Потолковали о боевых перспективах. Ведь новые крупные бронетанковые формирования были тогда в нашей фронтовой жизни выдающимся фактом. И несведущему человеку понятно, что из ничего танковую армию не сформируешь. И не верный ли это показатель, что к сорок третьему году наш советский Восток превратился в мощнейшую базу оборонной промышленности?! Во всяком случае, он может укомплектовать танками не отдельные бригады, как это было осенью сорок первого года, а целые корпуса и даже армии.
Еще десяток километров по заснеженной дороге - и мы с Кондратенко въезжаем на "набережную" Тагощи. Так наши бойкие девушки-связистки называли месторасположение КП 3-го механизированного корпуса. Даже песенку они сложили, прославляющую речушку, обозначенную не на каждой карте, и обжитые ее берега. "Проспектами" именовали девушки дорожки, по снегу протоптанные от блиндажа к блиндажу.
Попель и Никитин ждали меня с нетерпением. Не успел я переступить порог землянки, как они набросились с расспросами.