На озере
Шрифт:
– Дальше мы сами, – сказал Лангепас, и похоронные, взяв мзду, отбыли прочь.
– Агентство «Врата в рай», – прочитала Алуся надпись на борту машины. Курила у окна, смотрела, как уезжает старая мебель. Лангепас подошел сзади, обнял ее так, что она забыла, как дышать.
Потом они разбирали стенные шкафы, увязывали в пачки старые журналы, ветхие бумаги. Никому не нужные характеристики, результаты медицинских анализов, письма. Книги были сложены стопками – технические словари, Ленин, «Домашнее приготовление тортов, пирожных, печенья, пряников, пирогов» и случайно загулявший с этой компанией Лев Николаевич Толстой.
– Лев
– Над седой равниной гор гордо реет Максим Гор, – отозвалась Алуся.
– Только не говори мне, что и ты в юности красила досочки со стариком Букашкиным.
– Что ты! Я рисовать вообще не умею. Зато люблю смотреть, как рисуют другие. А еще у старика Букашкина однажды пропала губная гармошка, и он подумал на меня.
Лангепас развел руками.
– Ты вошла в историю. А гармошку-то правда стащила?
– Нет. Но я тебе признаюсь, был случай, я украла в ресторане десертную вилочку. Очень уж она была красивая.
– Кстати, о вилочках. Давай закончим с этим разором.
Лангепас открыл очередной стенной шкаф, оттуда водопадом хлынули бумаги, тетради, фотоснимки, открытки, журналы – совсем уже несусветной старины.
Алуся подняла с пола древний журнал «Модный свет», из него выбежал недовольный таракан. Риелторы тараканов не боятся.
– «Модные осенние и зимние шляпы делаются из плюша, – читала Алуся вслух, пока Лангепас паковал журналы стопками. – Из больших круглых фасонов в моде, кроме Рубенса, Вандика, Гэнсбороу и Монсиньоре, и особенно “иезуитская шляпа” со смело отогнутыми полями». «Майский жук из стекла в моде для украшения бантов и шляп; иногда он просто накалывается на шляпу, без банта и цветов, так – без всякой видимой цели». – Как думаешь, это антикварная ценность?
– Безусловно. Надо связаться с владельцами. Но если ты хочешь прихватить парочку в придачу к той вилочке и гармошке старика Букашкина…
Алуся треснула Лангепаса пыльным журналом по голове:
– Я не брала гармошку! Сколько можно повторять! Смотри, здесь открытки. Старые.
Открытки были ровно столетней давности. «Открытые письма», точнее сказать. В этом была определенная смелость – отправлять открытой почтой признания, приветы и прощания. Большая часть адресована некой m-lle Худобедовой, проживавшей в Санкт-Петербурге.
«Дорогая Белочка, я от тебя не получила открытки, но считаю своим долгом написать тебе. Вероятно, очень уж тебе весело, что нас позабыла, но надеюсь, что еще напишешь, и напишешь подробнее, где бываешь, что делаешь и как тебе нравится всё окружающее. Здесь нет ничего интересного, чтобы написать. Крепко целую тебя.
Имя отправителя – Изабелла Тиграновна Спандунянц.
Лангепас тоже забросил работу, листал вместе с ней журналы и читал открытки до ночи. Илона позвонила раз пятьсот, мама Лена прислала целый пук злобных смс. Но им было не до собственных живых родственников – куда интереснее с мертвыми чужими. Кругом роились тени. Полноватая женщина в шляпе, с трогательными усиками – Изабелла Тиграновна, тоскующая без любимой своей Белочки. Неловкий Юрий Глебович, признающийся в любви одной открыткой и требующий прислать «полотенцы» в другой.
«Милая моя ненаглядная голубушка Белочка! Солнышко мое пресветлое! Царица моя любимейшая! Была сначала маленькая надежда увидеться с тобою сегодня. Всё думал, вот-вот Ты придешь. Все свои глаза проглядел, поджидаючи Тебя. Теперь уже 1/2 девятого, Ты не придешь. Думал, что в окно поглядишь, но нет тебя. Белла милая! Я буду лучше, я буду стремиться быть всегда достойным Твоей любви.
Твой весь навеки, любящий тебя без конца.
P.S. Милая! Пишу в лавочке против Финл. вокз. Очень неудобно писать. Не обижайся поэтому на поправки».
Еще были Серафима Худобедова, которая «без гроша, но держит фасон», и Оль-Оль, вынужденная уехать в Томск и отказаться от женских курсов, но, подумать только, желает юной Худобедовой много смазливых поклонников. А Евгений Чириков? Студент в мышлении поздравляет Белочку с Великим днем ее ангела и желает ей встретить еще много таких дней. А также передает свое «стремление к ихнему вниманию Анне Петровне и Володе».
Открытки были не рисованные, а с подкрашенной фотографией на обороте. Тогда это было модно – прислать не рисунок, карточку. У красавиц-моделей сплошь темные кудри и пухлые шейки.
Лангепас читал вслух журналы:
– «На гигиенической выставке охранения здоровья женщины был выставлен тесемочный аппарат для придерживания торчащих ушей у маленьких детей».
«Слуг должно приучать к тому, чтобы они одевались не слишком небрежно, не слишком нарядно, отнюдь не позволять им вмешиваться в разговоры, или разговаривать между собой в вашем присутствии, или отвечать знаками, или в грубом тоне».
«Секрет красавицы египтянки Авториты Таонах Спендия открыт, и отныне каждая женщина может быть красивой и сохранить красоту до глубокой старины, употребляя только КРЕМ “Зенаб” и туалетную воду “Клеопатра”… В изящной заграничной упаковке…»
«Книга “Отчего я так красива и молода” высылается бесплатно к крему Пат Ниппон».
– Отчего я так красива и молода? – пошутила Алуся и тут же почувствовала, что плачет. Тень бабуси Спандунянц безуспешно пыталась вытереть ее слезы пожелтевшим кружевным платочком, но он тоже был тень. – Все они уже умерли, все до одного.
Лангепас пожал плечами.
– И никому не интересны, не нужны. Их жизнь – вот эти бумажки.
Тень бабуси Спандунянц возмутилась – ничего подобного, госпожа риелтор. Белочкины внуки до сих пор живут в Екатеринбурге, но они не подозревают, что архив свой бабка хранила на квартире любовника. Копни поглубже – не такое увидишь, хохотнула тень «Серафимы с фасоном».
Лангепас словно услышал ее, вытащил с последней, нижней полки тонкий черный конверт – раньше были такие, для фотобумаги. А там! Высокая брюнетка позировала обнаженной – да в таких смелых позах, что тень бабуси Спандунянц забилась в самый дальний угол.
– Белочка? – предположила Алуся. – Любимейшая царица? Представляешь, он хранил их всю жизнь…
– Почему он? Какой он?
– Женщина не стала бы такое беречь. А мужчина, влюбленный, – совсем другое дело. Не знаю, кто он, но что он — никаких сомнений. Эти снимки я точно возьму. Даже если это не Белочка, а Авторита Таонах Спендия.