На переломе
Шрифт:
Жуков не терпел этого слизняка, но откровенного презрения не выказывал. Увидев Мехлиса, Жуков потерял всякое желание рассказывать о своих планах и сомнениях, потому что этот главначпуровец обязательно сунется со своими замечаниями и поправками «с точки зрения политического работника», как он любил предварять свои выступления. И в редких случаях эта точка зрения совпадала со здравым смыслом.
– Ну, докладывайте, что у вас, – сказал Иосиф Виссарионович.
Разложив на столе карты и документы, подтверждающие те факты, о которых собирался доложить, Жуков одёрнул китель, показал расположение
– А откуда вам известно, как будут действовать немецкие войска?
Я бы на месте Жукова отшил любознательного комиссара репликой:
– Из конфиденциального разговора с Адольфом Алоизовичем…
Жуков же невозмутимо ответил:
– Мне неизвестны планы, по которым будут действовать немецкие войска, но, исходя из анализа обстановки, они могут действовать именно так, а не иначе. Наши предположения основаны на анализе состояния и дислокации немецких войск, и прежде всего бронетанковых механизированных групп, являющихся ведущими в их стратегических операциях.
– Продолжайте докладывать, – сказал Сталин, не любивший, когда его перебивают и не поощрявший тех, кто мешает говорить другим.
Зыркнув неприязненно на Мехлиса, начальник Генерального штаба продолжил:
– На Московском стратегическом направлении немцы в ближайшие дни не смогут вести наступательную операцию, так как они понесли слишком большие потери. У них нет здесь крупных стратегических резервов для обеспечения правого и левого крыла группы армий «Центр». На Ленинградском направлении без дополнительных сил немцы не смогут начать операции по захвату Ленинграда и соединению с финнами. На Украине главные сражения могут разыграться где-то в районе Днепропетровска, Кременчуга, куда вышла главная группировка бронетанковых войск противника группы армий «Юг». Наиболее слабым и опасным участком наших фронтов является Центральный фронт. Армии, прикрывающие направления на Унечу, Гомель, очень малочисленны и технически слабы. Немцы могут воспользоваться этим слабым местом и ударить во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта.
– Что вы предлагаете? – помедлив, спросил Сталин, внимательно слушавший Жукова.
– Прежде всего, укрепить Центральный фронт, передав ему не менее трёх армий, усиленных артиллерией. Одну армию за счёт западного направления (всё равно война там уже была проиграна. – В. С.), другую за счёт Юго-Западного фронта, третью из резерва Ставки. Поставить во главе фронта опытного и энергичного главнокомандующего. Конкретно предлагаю Ватутина.
– Вы что же, считаете возможным ослабить направление на Москву? – с трудно скрываемым недовольством спросил Иосиф Виссарионович.
– Нет, не считаю. Через 12 – 15 дней мы можем перебросить с Дальнего Востока не менее 8 вполне боеспособных дивизий, в том числе 1 танковую. Такая группа войск не ослабит, а усилит Московское направление.
– А Дальний Восток отдадим японцам? – вновь перебил Жукова язвительным вопросом политстратег.
Жуков
– Юго-Западный фронт необходимо целиком отвести за Днепр…
Это означало, что его песенка спета и может быть продолжена не сейчас, а в другое время, когда решится вопрос с Москвой и Ленинградом, которые, считал Жуков, сдавать врагу ни в коем случае нельзя.
– За стыком Центрального и Юго-Западного фронтов, – чуть помедлив, продолжил начальник Генштаба, – надо сосредоточить не менее 5 усиленных дивизий.
– А как же Киев? – спросил Сталин, цепко глядя в глаза Жукову, ошеломлённый последним предложением.
– Киев придётся оставить, – невозмутимо произнёс Георгий Константинович, хотя знал, что может последовать за этим. – На западном направлении нужно немедля организовать контрудар с целью ликвидации ельнинского выступа. Этот плацдарм противник может использовать для удара на Москву.
– Какие там ещё контрудары, что за чепуха? – взорвался Сталин. – Как вы могли додуматься отдать врагу Киев?
Сталин не допускал мысли, что кто-то может быть умнее него, хотя не демонстрировал этого. Он умел сдерживать свои эмоции. Но в минуты гнева, как в этот раз, у него это иногда прорывалось.
Тут уже не сдержался и Жуков.
– Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы Родине.
– Вы не горячитесь, – заговорил Сталин, в первую минуту решивший пойти на мировую, но тут же передумал. – А впрочем, если вы так ставите вопрос, мы без вас можем обойтись…
Мехлис в знак одобрения сталинского решения подскочил на своём стуле, намереваясь изобразить аплодисменты, но Сталин укротил его взглядом.
Жуков, как бы подводя итог своему докладу, добавил:
– Я выражаю здесь не только свою точку зрения, но и Генерального штаба.
– Идите, работайте, – сухо проронил Иосиф Виссарионович, – мы тут посоветуемся и тогда позовём.
Собрав карты и документацию, Жуков твёрдым шагом вышел в сталинскую приёмную, где сидел Поскребышев.
– Все проблемы решены? – чтобы не молчать, спросил тот посмурневшего Жукова.
– Все проблемы может решить только война, – сурово сказал бывший начальник Генерального штаба. – Ожидаю нового назначения.
Минут через сорок в приёмной раздался телефонный звонок. Поскребышев поднял трубку, потом обратился к Жукову:
– Георгий Константинович, Иосиф Виссарионович приглашает вас…
С кем советовался Сталин, неизвестно. Но с места в карьер он сказал:
– Мы посоветовались (с кем не знаю, но не с Мехлисом же. – В. С.) и решили освободить вас от обязанностей начальника Генерального штаба. Они вам, видимо, не по силам. Начальником Генерального штаба назначим Шапошникова. Правда, у него со здоровьем не всё в порядке. Но ничего, мы ему поможем.
– Куда прикажете мне отправиться? Могу выполнять любую работу. Могу командовать дивизией, корпусом, армией, фронтом.