На Полюс по Воздуху
Шрифт:
Теперь оставалась вторая, еще более трудная.
От полюса до самой Америки перед воздушным кораблем простиралась гигантская неизведанная область, много больше Сахары и величайших американских и сибирских степей.
Люди ничего не знали до сих пор об этой области. Существовали предположения, что здесь раскинут такой же материк, как на Южном полюсе. Дали уже и название этой земле: Земля Гарриса.
Экспедиции предстояло впервые разрешить этот вопрос. Большинство путешественников были уверены в том, что земля все-таки есть. Все напряженно смотрели вперед и по сторонам сквозь окна каюты в надежде увидеть, как над ледяными пустынями поднимутся где-нибудь плоскогорья или снежные пики таинственной Земли Гарриса.
В воздухе было спокойно. Опять установилась ясная солнечная погода, никакого ветра, и все те же бесконечные льды ровной пустыней стелились внизу.
Дирижабль с быстротой в девяносто километров в час шел уверенно на трех моторах на высоте четырехсот метров над поверхностью льда.
Но земли все не видно. Кое-кто в утренние часы попробовал заснуть, забравшись в меховые мешки на узкой дорожке в коридоре. Но заснуть, кажется, не удалось никому. Резкий холод, шумят моторы. Нельзя удобно лечь, а если лечь на алюминиевую дорожку, то все время через вас будут переступать механики и команда и все равно не удастся сомкнуть глаза.
В семь часов утра дирижабль достиг полюса льдов, то есть средней точки огромного ледяного поля, простирающегося от берегов Америки до северных берегов Сибири. Опять волнение на дирижабле: шестнадцать человек смотрят вниз, стараясь увидеть что-нибудь, кроме льда.
Вот что пишет Амундсен об этом месте:
«Мы увидели то, что было бы невозможно или по крайней мере очень трудно увидеть иначе как с воздуха. Полыньи здесь совершенно отсутствовали, но лед представлялся растрескавшимся по всем направлениям. Словно великаны какие-нибудь затеяли сражение, пользуясь вместо оружия ледяными глыбами. Самые отважные из нас были от души рады, что нам не нужно было пробиваться через эти самые места пешком».
На восемьдесят шестой параллели, четыреста пятьдесят километров от полюса, «Норге» вступила во вторую половину пути от Кингсбэя до Америки.
Теперь уже воздушный корабль приближался к земле.
Но, однако, эта часть пути оказалась более трудной, чем первая.
Опять скрылось солнце, и корабль вошел в полосу тумана. Нобиле стремился подняться вверх, и вот путешественники видят сквозь окна кабины, как другой корабль, точно такой же, как «Норге», плывет в тумане, окруженный радужным ореолом. Это было чудесное зрелище, но положение было так серьезно, что едва ли кто-нибудь наслаждался этим отражением корабля.
Амундсен говорит:
«Положение было слишком опасно, и несколько раз казалось оно нам даже более чем опасным».
Так думал поседевший в трудных переходах и полярных путешествиях Амундсен. Значит, опасность была действительно велика.
Начались неприятности с радиостанцией: нельзя посылать телеграммы на Шпицберген. Нельзя получать сведения о погоде. Мальмгрен уже не может чертить свои метеорологические карты, и экспедиция ничего не знает о том, что ждет ее впереди. Кончились радиосигналы, и кораблю пришлось выбирать дальнейший путь, пользуясь только компасом и магнитными картами Ларсена.
Всему виной были электрические разряды в воздухе и ледяная корка, которая образовалась на антенне, подвешенной под дирижаблем. Вскоре покрылся льдом и ветряной пропеллер, который приводился в движение воздухом на ходу судна и, в свою очередь, приводил в движение радиогенератор.
Всеми силами стремились радиотелеграфисты установить связь с Америкой, но никто не отвечал на вызовы. Не привели ни к чему и попытки счистить лед с аппарата.
«Норвегия» летела в воздушном океане, отрезанная от мира, и мир не знал, что случилось с «Норвегией».
А туман между тем все поднимался ввысь. Он загнал корабль на высоту в восемьсот метров; только несколько раз в туманной пелене попадались прорывы, и тогда путешественники видели, что внизу по-прежнему расстилается ледяное поле и нет никаких признаков земли.
Туман поднялся так высоко, что не было возможности производить астрономические вычисления, а затем небо покрылось облаками, и этот способ определения пути корабля пришлось окончательно оставить. Остались одни магнитные компасы, и это чудо, что магнитные карты мест, где никогда не бывал человек, оказались правильно составленными и не дали «Норвегии» сбиться с пути.
На краю гибели
К вечеру «Норвегия» снизилась и попала в метель. Нобиле пытался забрать высоту, но лед, лежавший на дирижабле, делал его тяжелым и не позволял подниматься вверх.
По требованию Нобиле Мальмгрен ищет наивыгоднейшую высоту полета — такой слой воздуха, где меньше влаги, где дирижабль не будет обмерзать. Некоторые решают, что нужно подняться выше облаков, но для этого необходимо облегчить корабль, то есть сбросить какую-то тяжесть. Такой тяжестью может быть только бензин, но тогда корабль не сможет дойти до Америки, и команде придется спускаться на льды.
Это были жуткие моменты. Экспедиция была накануне гибели.
Но это еще не все. Самым опасным оказалась ледяная кора, которая наросла на моторных гондолах. Пропеллеры, вертевшиеся со страшной силой, срывали воздушной волной куски льда и швыряли их в оболочку дирижабля. Эти ледяные пули пробивали большие дыры в самой оболочке и грозили пробить резервуары с водородом.
«Всем участникам, — говорит Амундсен, — стало ясно, что теперь настает критический период нашего полета».
Можно было опасаться, что эта бомбардировка испортит дирижабль, выпустит газ, и команде придется спускаться на ледяное поле. Мелькала мысль о том, что нужно остановить машину.
Но до Аляски было еще свыше трехсот километров. Нужно было продолжать путь, рисковать, двигаться на всех моторах.
Но могло случиться и другое, еще худшее. Кусочек льда, попав в самый пропеллер, мог бы испортить, изломать его. Ведь известно, что крошечный камешек, дробинка, брошенная в пропеллер на полном ходу, может изломать его в щепы.
Но делать было нечего, надо было идти вперед, надо было приближаться, пока возможно, к берегам Америки.
Экипаж занялся заплатыванием частей дирижабля, расположенных недалеко от машин. Одна дыра оказалась настолько большой, что пришлось для ее починки на время остановить мотор.