На пороге Тьмы
Шрифт:
– Из разных проваливаются, – ответил он, поудобней перехватывая увесистый мешок. – Но из Владивостока или Парижа пока не случались, есть какие-то лимиты по радиусу. Так, все больше Средняя Россия, но совершенно вперемешку.
– Хм… – озадачился я. – А вообще какие-то закономерности есть?
– Есть… на жопе шерсть, – вздохнул Федя. – Толку-то с них? Тебе на лекцию идти надо?
– В понедельник надо, сказали.
– Так ты на работе предупредить не забудь, – напомнил он мне. – А вообще за все закономерности там тебе и расскажут. Наверняка кто-то из
– А больше все же боком или раком?
– Все больше раком, и выходит боком, – усмехнулся он. – Не было, говорят, поначалу у Тьмы такой активности, чем дальше, тем больше проблем от нее. И твари сильнее становятся. Никогда ведь по стенам не ползали, а сегодня, а?
У меня в мозгу намертво отпечатался стоп-кадр, в котором темная и жуткая тварь ползет по потолку с твердым намерением распотрошить меня, наивного. Как вспомню, так мороз по коже.
– Кстати, в понедельник мы выходные, так что предупреждать некого. И незачем, – сказал я.
Машин у рынка немного убавилось, самое торговое время уже прошло, народ расходился понемногу. Сворачивались и торговцы. Несколько колхозников курили папиросы возле большого «студебекера», о чем-то разговаривая и посмеиваясь. На борту грузовика была крупная надпись белыми буквами «Колхоз «Раменское». Лучшая свинина!»
– По субботам мясом хорошо торговать, – кивнул на них Федя, попутно закидывая в кабину мешок с железякой. – А у раменских и вправду свинина самая хорошая, черт знает, что там у них за свиньи.
– Колхоз-миллионер? – усмехнулся я, вспомнив старые формулировки.
– А то! Получше многих живут. Свиньи у них, птицеферму открыли. Уважаемые люди. Отряд самообороны организовали.
– Кстати, Федь, я вот чего спросить хочу, – сказал я, забираясь на пассажирское сидение. – А вообще у вас тут что за государственное устройство?
– В смысле? – не понял он.
– Ну, Углегорск – город областной, так?
– Так, был раньше, до того как люди исчезли.
– А сейчас?
– Сейчас… сейчас он вроде как областной, только область куда меньше. Несколько деревень и городок Захолмье подчиняются, а Сальцеву на область класть вприсядку, сами по себе живут. А пара деревень так под ними числится.
– Не враждуете?
– Если явно, то нет, – сказал Федя, запуская стартер. – А так враждебность есть, как не быть. Главе Администрации такое пренебрежение как серпом по яйцам, он конкурентов вообще не любит, а по мне так и хорошо, что Сальцево есть.
– Это почему?
Машина тронулась с места и покатила со стоянки, пристроившись в зад какой-то потрепанной полуторке с вырванным задним бортом кузова, в котором горкой лежали пустые дерюжные мешки. На них сидел, опираясь на борт, крепкий бородатый мужик с трехлинейкой за плечом.
– Почему? – повторил вопрос Федька. – Да потому что так конфликтов меньше. У нас тут сам видишь, практически социализм, чуть не военный коммунизм. Ну и сбились в кучу здесь те, кто считает такую жизнь в данных обстоятельствах правильной. А все кто не считает, не мутят воду, а перебрались в Сальцево, где живут по своей вере. Чем плохо?
– До драк не доходило?
– С сальцевскими-то? Нет. Мало нас, и так проблем хватает, куда тут воевать. А так всякое бывает. Разведбат постоянно то с бандитами, то еще с кем дерется. Не до Сальцево. Да и народ туда дорогу знает, у кого дела, кто и поразвлечься ездит, и базар там хоть куда.
– Мирное сосуществование, в общем.
– Именно. Сосущее-Ствование. Непонятно только, кто в финале и у кого сосать будет.
– Дойдет до конфликта все же?
– Дойдет рано или поздно, два медведя в одном гнезде – сам понимаешь. То, что до сих пор не сцепились – ваще ни разу не показатель. Все впереди.
Езда была недолгой, только, вроде бы выбрались со стоянки на улицу, разогнались, пару раз повернули, и оказались на Советской, как раз у трехэтажного дома, у которого над дверью висела вывеска с надписью «Шашлычная «Телави». Это было единственным признаком того, что в доме находится пункт общепита, потому что во всем остальном дом напоминал больше всего небольшую тюрьму. И впечатление такое создавали, естественно, мощные решетки на окнах всех этажей, которые вкупе с потемневшим красным кирпичом выглядели мрачновато.
Перед кабаком в рядок выстроилось несколько машин, включая знакомую по фильмам «эмку» и полноприводный ГАЗ-67. Там же стояла полуторка с самодельным кунгом, на котором было написано «Трактиры Абуладзе».
Мы, выпрыгнув из кабины, решительно направились к двери кабака. Жрать уже хотелось откровенно, да и успокоительного принять после веселой ночки тоже требовалось.
С трудом оттолкнув массивную дверь, мы проникли в полутемный зал заведения, наполовину заполненный посетителями.
– О, отлично, пока стол еще можно выбрать, – сказал Федя. – А то скоро понабегут сюда, место популярное, к тому же суббота.
Я огляделся. Интерьер особыми изысками не поражал – массивные столы, лавки, стены местами кирпичные, местами штукатурка – не обветшание, а элемент декора такой. У дальней стены длинная стойка бара с высокими табуретами перед ней. За ней с сосредоточенным видом наливал пиво в высокую кружку толстый седой кавказец.
Сбоку от стойки виднеется окно в кухню, возле которого сейчас со скучающим видом стояла крепкого сложения деваха с пустым подносом – явно официантка, ожидавшая заказа.
– Давай, куртки бросим, мол стол занят, и пойдем заказ сделаем, – сказал Федя.
– А официантка их не принимает?
– Не, как Шалва говорит, тут все по-грузински, как у них принято. Подошел, посмотрел на мясо с сыром, выбрал что нравится, там и заказал. А вот готовый уже принесут.
Ага, не знаю, из какой действительности был этот самый Шалва, но в моей так и было, вспомнилось, довелось мне в Грузии побывать. И во всех трактирах за городом, которые больше под открытым небом, такая система и была.
– Здравствуй Шалва, здравствуй дорогой! – с ходу заявил Федя, подходя к стойке.