На повестке дня — Икар

Человек, чей силуэт возник в дверном проеме темной, без единого окна комнаты, быстро прикрыл за собою дверь и, взяв влево, зашагал к рабочему столу с медной лампой.

Щелкнул выключатель. Загорелась неяркая лампочка.

Вынырнувшие из полумрака тени легли на деревянную обшивку стен скромного по размерам помещения, не лишенного, однако, кое-какого убранства. Правда, objets d'art [1] являлись не предметами античной культуры или непрестанно совершенствующегося изобразительного искусства, а новейшими

У стены напротив тихо журчал кондиционер, подсушивающий воздух, с постоянно работающим мощным пылеулавливающим фильтром вентиляционной системы, обеспечивающей замкнутому пространству комнаты первозданную чистоту и свежесть.

Хозяин этого рабочего помещения подошел к компьютеру с загруженным текстовым редактором, включил его. Мгновенно ожил экран монитора.

Подвинув стул, он сел. Ввел шифр. На дисплее появились слова из ярко-зеленых букв:

"Уровень безопасности максимальный

Перехват не засечен

Приступайте".

Склонившись над клавиатурой, он стал вводить данные:

"Начинаю журнальный файл с сообщения об эпизоде, который, на мой взгляд, станет звеном в цепи событий, способных существенно повлиять на ход развития нации.

Явился некий Мессия, судя по всему — ниоткуда. Словом — по собственной инициативе и без малейшего представления о своем предназначении.

Предначертания судьбы, разумеется, вне его понимания, но если мои прогнозы подтвердятся, тогда этот файл станет своеобразным отображением уготованной ему стези.

Я не в курсе, как все начиналось, но знаю совершенно определенно, что начало — полная путаница и неразбериха".

Маскат, Оман. Юго-Западная Азия

Вторник, 10 августа, 18.30

В Оманском заливе штормило. Через Ормузский пролив в Аравийское море пробирался ураган.

Было время заката.

С минаретов мечетей по всему городу разносилось пронзительно-гнусавое пение бородатых муэдзинов, созывающих правоверных на вечернюю молитву.

Тяжелые сизые тучи тащились, клубясь, вдоль горизонта, продавливая его, и соединяясь со сгущавшейся чернотой там, где проходил грозовой фронт. Они скоро наползли на освещенный при закате кусок неба, и сразу сделалось темно.

За морем, в трехстах километрах восточнее Маската, над Макранским Береговым хребтом в Пакистане, время от времени вспыхивали молнии. На севере, в Афганистане, бушевал пожар лютой и беспощадной войны. На западе, в Иране, по вине большого неврастеника, [2] с маниакальным упорством совершающего преступные деяния, гибли молодые парни. На юге, в Ливане, люди истребляли друг друга в бессмысленной и жестокой междоусобице — две религиозные группировки, со свойственной верующим страстностью обвиняли одна другую в терроризме, при этом обе пускали в ход самые безжалостные, самые устрашающие методы террора, не испытывая никакого сострадания

Организация освобождения Палестины и Палестинское движение сопротивления.

Между тем в этот непоздний еще час, когда небеса сулили горожанам громы и молнии, а в Оманском заливе громыхали грозные волны с пенными верхушками, улицы Маската, столицы султаната Оман, ни в чем не уступали разбушевавшейся стихии. Совершив вечернюю молитву, правоверный люд толпами повалил к американскому посольству. С факелами в руках, с истерическими воплями и выкриками стекались мусульмане и мусульманки к ярко освещенным чугунным воротам, за которыми просматривался фасад четырехэтажного посольского здания из искусственного темно-розового мрамора.

Вдоль фасада прохаживались черноволосые подростки в полувоенной форме с автоматами в руках.

Если спуск курка почти всегда означает смерть, то эти молодчики, эти бравые воины ислама, не усматривали никакой связи между выстрелом и завершением чьего-либо жизненного пути. В их вытаращенных полубезумных глазах угадывалась лишь исступленная преданность догмам ислама.

Смерти нет, говорили им, но есть вечное бессмертие — высшая награда, которую Аллах дарует подвижнику. И чем мучительнее подвижничество во славу веры, тем большую хвалу стяжает мученик, внушали им, а физические мучения врага ничего не значат, да и убийство неверного тоже...

Это ли не безумие?!

Это ли не слепой фанатизм?!

Шел двадцать второй день безнравственного изуверства. Три недели минуло с тех пор, как весь цивилизованный мир в который раз оказался очевидцем чудовищного, преступного умопомрачения. «Двести сорок семь работников американского посольства насильственно взяты заложниками!» — сообщали средства массовой информации. Одиннадцать из них уже убиты... Злодейская, жестокая расправа — трупы несчастных выкидывали из окон. Одиннадцать вдребезги разбитых стекол — одиннадцать обезображенных тел. Циничное надругательство над прахом невинно убиенных...

Разгул насилия!.. Разнузданный террор!..

Шабаш в спокойном прежде Маскате? Почему? В чем дело? Что послужило толчком? Кому под силу ответить на эти вопросы?

Пожалуй, только специалистам-аналитикам, владеющим хитроумными приемами и методами выявления, как правило, сокрытой подоплеки мятежей местного значения...

Да, они точно сумеют!

Собирая по крупицам факты, критически осмысливая неприметные — на первый взгляд! — частности и тонкости, быстро, но не торопясь добираются до истоков инспирированного...

Вот!.. Вот оно то самое ключевое слово!.. Инспирированный... Именно!

В Маскате бесчинствуют террористы. Кто подстрекатель? Кому это все надо, в смысле — кому это выгодно? Надо подумать...

Утверждают, будто террорист — профессия. Нет, это не профессия, это — образ жизни. Более того, образ мыслей. Террорист сознательно готовит диверсию, а то и убийство ни в чем не повинных людей. И даже, как ни чудовищно это звучит, гордится содеянным. Террористы — это всегда убийцы, хотя они неизменно прикрываются политическими, а то и религиозными лозунгами, пытаясь таким образом оправдать совершаемые преступления.