На пути Войны. Книга третья
Шрифт:
И тут Валерий Степанович вновь схватился за голову, и довольно отчетливо позвучало «Ну и каково биться с тем, кто может дать тебе отпор, с тем, кто куда сильней тебя?».
– Ты мне скажи, – сквозь стиснутые зубы тихо произнес Валерий Степанович.
– Что это? С кем вы говорите…
– О чем ты, Дарий? Голова, моя бедная голова, мне кажется, она сейчас взорвется, – ответил он мне с трудом, массируя себе виски.
– Вам плохо? Может позвать кого? – спросил я его, увидев, как он вновь скривился.
– Не надо! Мне уже лучше, стар я уже, и мигрень для меня уже довольно серьезное испытание, но я с ней справлюсь, а Вы справитесь со своим недугом? – спросил он,
– Может нам лучше передохнуть немного?
– Отдых дело хорошее и правильное, но не сейчас, когда у нас наметился такой прогресс. Вы – мой пациент и Ваше здоровье для меня важнее моей усталости или мигрени. Хотите помочь мне, милейший? Дайте мне уже свой ответ. Вам нужна моя помощь «да» или «нет»?
– Хотите ответа? Я дам Вам его, но только после того, как мы проясним пару вещей, которые никак не дают мне покоя.
Валерий Степанович ничего не ответил мне, лишь уселся поудобней. Он посмотрел на меня пристально, а затем кивнул головой.
– С тех пор как я очнулся тут, я ни разу не слышал ни единого шума из-за вооон той двери, – легким кивком, указал я на пресловутую дверь, не отводя своего взора от Валерия Степановича, – которую раньше толком и разглядеть не мог, а сейчас вижу, хотя никакое освещение Вы не включали. Мы в больнице, а я не слышу ни шагов, ни кашля, ничего, и это сильно смущает меня.
– Во-первых, дверь не видели, потому что глаза еще не привыкли к темноте, во-вторых, сейчас ночь, Дарий, все мирно спят, все, кроме нас. В-третьих, вы знали, что люди расположенные к шизофрении, как правило, от восемнадцати до тридцати пяти лет, замкнутые в себе и неохотно идут на контакт? Никого не напоминает? Хорошо, идем далее, частые приступы ярости, агрессия, ничем не мотивируемая, раздражительность. Конечно, такие симптомы можно отнести к стрессу или к депрессии, но у вас, голубчик, есть еще кое-что, последний и, к сожалению, важный симптом, который вычеркивает вышеперечисленные недуги из нашего уравнения. Слуховые и зрительные галлюцинации, они подтверждают мой диагноз, к тому же ваш брат Олег, который сказал, что вы и вовсе мизантроп с обсессивно-компульсивным расстройством…
– Вау… просто десять из десяти, – ответил я, спокойно заметив, как он снова поменял тему, отведя внимание от моего вопроса.
– Ну вот и хорошо, а то я боялся что Вы сейчас скажите что «Нет это не про меня, со мной подобного не бывает» и такой ответ был бы крайне негативным, ведь отрицание проблемы – не есть хорошо.
– Знаете, должен подметить, что вы неплохо так разбираетесь в психологии, – сказал я, немного улыбнувшись.
– Ну а чего Вы хотели, милейший, должность обязывает… Дарий, но вы хоть со стороны себя послушайте, подозрение на подозрении, возможно, Ваш брат был прав и это все Ваша детская психологическая травма, оставленная без должного внимания, и она в совокупности с последними событиями приобрела новые черты, новый оттенок, если угодно.
– Возможно, возможно, а что еще Олег рассказал Вам обо мне и о моем «беззаботном» детстве? – спросил я, усмехнувшись от того, что Олег везде Олег. Будь то реальность или бред – этот ублюдок неизменен.
– Да предостаточно, к примеру Вы вините себя за смерть отца и если бы Вы тогда не вызвали полицию в тот злополучный день, он бы не умер и все бы обошлось. Но больше всего Вы корите себя за то, что не подошли к умирающему отцу, когда он позвал Вас к себе, – сказал Валерий Степанович, тяжело вздохнув, а мои глаза вспыхнули огнем от услышанного.
– Ты прав, ты действительно прав, все так и есть, кем бы ты ни был.
Услышав мои слова, Валерий Степанович, а точнее тот, кто
– Ну надо же, оступился на финишной прямой. Позволь спросить тебя, Война, чем же я выдал себя, где ошибся? – спросил он хриплым и тихим голосом, а все вокруг начало исчезать.
В воздухе повисло напряжение, как если бы вы в жаркий летний день шли по асфальтированной дороге и увидели, что воздух над ней словно искажен. И вот все исчезло, и я остался один в кромешной тьме.
– Ты нигде не ошибся, ты полностью прав, ведь я действительно корю себя за то, что не подошел к отцу тогда…
– Тогда я не понимаю, – раздался хриплый голос из ниоткуда.
– Об этом знали только Кайя и я, и больше никто, я больше никому об этом не говорил, никому, – ответил я и тут же увидел, как из тьмы начал выходить высокий, худой человек с пепельными волосами, укутанный в черную рясу. Он смотрел на меня с любопытством и ненавистью, а затем я огорчился на секунду из-за того, что все это была лишь иллюзия, ведь тогда все то, что случилось в нашем доме, все это правда, и тут я почувствовал горечь отчаяния.
– В чем дело, Война? Что это? – сказал он, втянув воздух носом, – ммм… этот запах я узнаю повсюду – запах отчаяния, ты просто смердишь им, как до этого смердел страхом, смердел ужасом, – сказал он, медленно двигаясь ко мне.
– Ты… я видел тебя тогда в храме теней и видел тебя в нашем доме, когда ты прятался в тени, кто ты?
– Я властитель боли, страха и отчаяния, я творец слез, я пыточных дел мастер, я Де`Сад! И я очень рад нашему знакомству, Всадник, – сказал он, а после, вытянув свои руки, помчался на меня с жутким воплем. Я встретил его ударом кулака, но он словно растворился, прежде чем я смог коснуться его.
– Это что еще за хрень сейчас была? Столько слов и бахвальства, а на деле ты оказался обычный пустослов. Куда же ты делся? Что, ты вдруг понял, что влез в голову не к тому…
– Ооо, тут ты не прав, я ровно там, где надо! Ты перестал бояться? Хм, молодец… но это ненадолго, уверяю тебя, Война…
– Хватит попросту трепать языком! Давай переходи уже от слов к делу, – подзывая его руками, говорил я.
– Я покажусь тебе, не переживай насчет этого, но позже, дай мне время насытиться, и я явлюсь тебе в полной красе, хотя, как не горько признавать, ты силен, очень силен, что не может не удивлять. Ты по какой-то неведомой причине идеально слился со своей новоприобретенной силой, с сущностью Войны. Возможно, все дело в твоей врожденной злости, в твоем гневе, а возможно и нет, не знаю. Честно говоря, я и помыслить не мог, что мне будет настолько сложно с тобой, но это даже и к лучшему, ведь чем сложнее оппозиция, тем слаще вкус победы. Ментально ты куда сильнее Нефилимов, и если быть совсем откровенным, то я до последнего сомневался в том, стоит ли мне так рисковать и ввязываться во все это – объединяться с Завоевателем, но в итоге соблазн пересилил сомнения, он был слишком велик. Я попросту не смог отказать себе в этом удовольствии сломить волю, а затем и разум Всадника. Это событие займет достойное место в моей памяти, уверяю тебя. Ну что-то я заговорился с тобой, будь так любезен, ЗАМРИ… – закричал Де`Сад, и меня парализовало, казалось, словно невидимые цепи обвивали мое тело, сковывая его. Я потянул руки к груди, но они будто окаменели, но, тем не менее, все еще слушались меня, а затем все стало как обычно, вся скованность исчезла, словно ее и не было вовсе.