На районе

Полищук Евгений

— А ты, Ваня, аккуратнее — говорит Гвоздь — Сильно свой мотор не разгоняй и не порвутся.

— Что еще делать? — говорю — Выбора у нас нет. Либо эти, либо вообще ничего.

— Добрый день, можно нам пять презервативов по два тридцать? — засовывает Гвоздь свою кудрявую голову в окошко.

Пожилая продавщица в грозящем разъехаться по швам синем халате возмущенно фыркает, смеряет нас презрительным взглядом, но достает с полочки пять гондонов. Гвоздь, ничуть не смущаясь, засовывает их в карман, отдает две десятки, берет сдачу, и мы выходим на улицу.

Время

почти семь. Муха уже должен был нагуляться и двигаться в сторону хаты. Пора караулить его на улице. Идем в наш подъезд, распиваем последнее пиво. Курим.

— Что, не ссыкотно? — спрашивает Гвоздь.

— А хули тут ссать-то? — говорю — Ща все заебись будет. Я в Муху верю, он пиздеть — мастер.

— А если делиться не захочет? — говорит Иван.

— Захочет — захочет, куда он денется — сплевывает Гвоздь на пол — Он уже согласился. Назад дороги нет.

— Ага.

Закуриваем еще по одной и молчим.

— Пойдем, может, на лавочке посидим? Там как раз балкон видно — предлагает Иван.

Выходим из подъезда. Темнеет. Солнце уже заходит за тучи. Чуть дует прохладный ветерок, но мне не холодно, хоть и в тонкой кофте. Наваристый ерш из водяры и пива уже бурлит в крови. Вокруг пинают резиновый мяч малыши, в конце двора знакомые чуваки играют в квадраты, толкают коляски молодые мамаши. А мы тут сидим на взводе и ждем Муху. А он, сука, все не выглядывает. И вообще непонятно, они уже пришли в хату или нет. Может, он нас все-таки кинул? Или у нее сегодня не получилось? Вот хуйня.

— Слышь, может они еще гуляют? — с надеждой спрашивает Иван.

— Я ниебу, может и гуляют — говорит Гвоздь — А, может, он там наверху уже шороху наводит. Короче, ждем еще полчаса и уходим. Сегодня вроде за теплицей чью-то днюху отмечают, если что — туда можно макануть.

Я сосредоточенно смотрю вверх, на седьмой этаж. Туда, где балкон, покрытый синим строительным материалом и какими-то досками. Снизу виден кусок старой лыжи, торчащей из-под брезента. Этой лыже, наверное, уже лет двадцать. Вряд ли Муха на ней катался, скорее всего — родаки. Закуриваю и отвлекаюсь на пару секунд от балкона.

Вдруг Ваня вскакивает и тычет пальцем вверх. Сверху высовывается знакомая голова. Муха улыбается во все лицо, делает подгребающие движения руками и выдыхает дым. Значит — можно заходить.

— Ну че, пойдем?! — вскакивает со скамьи Гвоздь — Ай да Муха, ай да сукин сын!

— Ща-ща пойдем. Не торопись. Дай докурю — отвечаю.

В голове нехило шумит, мелкой дрожью подергиваются руки. Резко начинает хотеться срать. Это от сигареты или от волнения?

Заходим в подъезд, вызываем лифт. Всегда нажимаю на кнопку вызова внешней стороной согнутого пальца — на случай, если кто-то туда уже плюнул. Все равно неприятно, но хоть подушечки пальцев чистые. Едем на седьмой этаж. Пиво нежно урчит в животе.

Дверь лифта открывается медленно. Напротив стоит Муха. Улыбка — как у Чеширского Кота.

— Ну че? Где Валерия? — шепчет Гвоздь.

— Все заебок — довольно отвечает Муха — Там сидит. Гостей ждет. Мы пока гуляли, выпили пузырь вина на двоих

и пивом шлифанули. Она вообще уже хорошая. Я такой говорю “Не хочешь с моими друзьями познакомиться?” А она, такая “Да с удовольствием, давай зови их сюда, пусть только выпить принесут”. Вы же не с пустыми руками?

Молча переглядываемся. Почему-то чувствую себя виноватым.

— Мы уже все что было — употребили, короче — говорит Иван — Так что получается — с пустыми. И что теперь — домой идти? Лаве по нулям у всех.

— Блядь, ну вы и тупые. Ладно, заходите — сдается Муха — Я там еще батину заначку нашел — можно будет аккуратно полпузыря выпить, и потом воды долить. Я так уже делал.

Гуськом проталкиваемся в квартиру. Краем глаза отмечаю странные цифры на счетчике электричества — ПЖ 577. Думаю, к чему это?

Хата — двухкомнатая, тесная. В коридоре навалены зимние куртки, картонные коробки, старые детские игрушки и еще куча всякого хлама. Муха сигналит, что можно не разуваться. Отлично, ненавижу ходить в носках по грязному полу. Заходим в зал.

Валерия сидит на диване, закинув ногу на ногу, и пьет вино из пластикового стаканчика. Улыбается нам. Выглядит очень даже ничего, учитывая, что ей двадцать два. Она рыжая и вообще не очень похожа на Памелу Андерсон, скорее — на Калинину Арину из параллельного класса. Те же тертые джинсы и вишневая кофточка в облипку.

— Привет, мальчики… — улыбается она, отхлебывая красного пойла — Меня зовут Валерия — и подает нам ручку, как английская королева.

— Костя, Ваня, Женя… — стеснительно мычим в ответ. — Ээээ…

— Ну, давайте, присаживайтесь… — облизывает она комки красной помады на губах.

Краем глаза я замечаю какого-то старого плюшевого медведя, разодранного на части. Огромного, одноглазого. Подгребаю медведя под себя, сажусь и наливаю вина. Приятно продирает горло. Солнце уже зашло за горизонт, в квартире нет электричества, и все тона становятся сумрачно-серыми.

Все, кроме рыжей шевелюры Валерии. Гвоздь начинает пускать в ход свое дешевое обаяние. Рассказывает проверенные истории. Лера хохочет, как сумасшедшая, игриво толкает его в плечо. Муха сидит рядом, слегка приобнимая за талию и без устали наполняет ее стакан. Мы расположились напротив и буравим ее взглядами. Замечаю сколотый кусочек зуба. Чем больше мы пьем, тем красивее становится Лера. Иногда она вставляет свои замечания, но в основном говорят Гвоздь и Муха. Стараются ни на секунду не замолкнуть.

— А может, в картишки? — предлагает Иван — А?… На раздевание?

— Ну я не знаю, мальчики… — смеется она, накручивая локон рыжей шевелюры — У вас явно больше одежды, чем у меня… Так нечестно будет…

— А мы по две сразу снимать будем — предлагает Гвоздь — Так стопудняк честно получится!

— Ну, я не знаю… — мнется она.

Муха вскакивает и по-бырому приносит карты. Начинаем играть в дурака. Лера больше ни во что не умеет. Через пару конов она вынуждена снять кофточку и остаться просто в белой обтягивающей майке. Переглядываемся. Гвоздь активно мигает и делает страшные глаза.