На росстанях
Шрифт:
Игроки тем временем снова полезли в карманы.
— Что же ты, милочка, так сидишь? — спросил Зязульский Лобановича. — Возьми карточку. По пятачку. Много не проиграешь и не выиграешь, а время проведешь приятно… Дай папиросу.
Лобанович и сам порывался присоединиться к играющим. — очень было соблазнительно и интересно.
— Дай нам пару карточек, — сказал Зязульский банкомету.
— Пожалуйста.
— Хорошие карты! — шепнул Зязульский, взглянув на бубновую девятку и крестового короля. Он принял
Игроки все больше входили в азарт. В банке было довольно много денег. Кто проиграл, тому хотелось отыграться и еще заработать, а кто выиграл, тому хотелось выигрыш свой увеличить. И деньги громче и чаще звенели на столе, плывя в банк.
Коренчик ворожил на пальцах: валет — семерка, валет — семерка. И старался попасть пальцем в палец, разводя руки в стороны и делая ими несколько вращательных движений. И когда выходило, что пальцы сталкивались при слове "валет", то на валета и ставилось больше.
У Помахайлика был другой способ ворожбы. Он клал карты ровненько на край стола и ударял по ним ладонью; та карта, которая отлетала дальше, ценилась выше.
Колдовал и Найдус, но его колдовство было особого порядка. Тут было что-то задумано и загадано. Не одни только деньги принимались во внимание: к нему пришла червонная дама, которая символизировала собой Тамару Алексеевну. Найдус отложил даму и тихонько подсунул под нее полтинник, а потом, подумав, положил сверху еще гривенник и сказал банкомету:
— На карте и под картою.
Банкомет кивнул головой и начал выкладывать ряды, говоря:
— Берите деньги.
— Рано вышла! — сказал Помахайлик, выбрасывая на стол карту.
— Наша возьмет! — подбадривал Зязульский Лобановича.
— Гони сюда! — крикнул Тарас Иванович и отвернул свою карту, под которой лежал рубль.
— Вот угадает поставить! — удивился банкомет, отсчитывая три рубля.
— Я же тебе четыре просадил.
В четвертом ряду взял король Лобановича на пять копеек. Все смеялись, а Зязульский сказал:
— Мы еще девятый ряд возьмем. Пять копеек заработал — и то хорошо.
С замиранием сердца все ждали девятого вала. Банкомет посмотрел в сторону Тараса Ивановича и Найдуса.
— Не дать бы им…
— Нам давай! — кричал Зязульский
— А у вас что?
Лобанович показал девятку.
— Ваша! — радостно крикнул Базыль.
— А что?
И Зязульский начал многозначительно подталкивать локтем Лобановича, а игроки со злостью бросили карты.
Бедный Найдус хотел незаметно взять полтинник из-под своей карты, но банкомет зорко следил за ним.
— Гони, гони! — и забрал полтинник и гривенник.
Тарас Иванович поинтересовался картой, на которую ставил Найдус, хотя тот и очень не хотел выдавать свою тайну.
— Ха-ха-ха! — хохотал Широкий. — Тамара Алексеевна, зачем вы подвели Найдуса? — и показал ей червонную даму.
— Стучу! — кричал банкомет. — Променад!
Это означало, что банк утроился и будет последняя сдача карт.
— Продул, брат, выигрыш и свои пятьдесят копеек, — грустно признался Садович приятелю. — Спущу еще рубль — и баста… Ты, брат, молодец, девятый вал взял.
— Ведь и ты же взял.
— И еще возьму! — храбрился Садович.
Базыль роздал карты. Банк его увеличился. Найдус покраснел, даже побагровел, — видимо, намеревался поставить высокую ставку. Зязульский тем временем давал Лобановичу советы, сколько и на какую карту ставить. Поставили весь предыдущий выигрыш. Садович также увеличил ставку и вместо рубля поставил два. Тамара Алексеевна казалась совершенно спокойной, но очаровательная улыбка сбежала с ее губ. Только теперь игра достигла высшей степени напряжения.
Тревожно окинул Базыль глазами поле своих противников. В банке было рублей двадцать. Хотелось сохранить этот банк, снять как можно больше. А игроки жадными взглядами окидывали кучу денег, каждому хотелось как можно больше выудить оттуда.
Банкомет закурил. Ему везло, даже девятого ряда никому не дал. Положив последнюю карту, он собрал "мазы" из-под карт и обеими руками придвинул к себе деньги.
— Нахватал, как жаба грязи! — с завистью проговорил Найдус, хотя он немного отыгрался на этот раз.
Лобанович спустил свой выигрыш, но Зязульский поддавал ему жару:
— Выиграем еще! Ты меня только слушай.
Садович тихонько подошел к Тарасу Ивановичу и напомнил ему о трех рублях долга.
— Братец ты мой родненький! Я же голый остался, семь рублей просадил! Обожди немного.
Если на первый банк банкометов не находилось, то теперь их вызвалось целых три.
— Я держу банк! — загорланил Помахайлик.
— Банк ставлю я! — засуетился старшина.
— Шиш одному и другому! — загремел Тарас Иванович и схватил карты, расчищая место за столом.
— Я первый сказал!
— Поставишь еще, черт тебя не возьмет! — сказал Широкий и положил на стол три рубля.
Помахайлик скривил губы.
— Это черт знает что! Из рук вырывать карты… Бочка! — добавил он, понизив голос.
— Заткнись, кадило… добросмердящее! — Тарас Иванович повернулся к Помахайлику, окинув его грозным взглядом.
— Тише вы, все наиграетесь! — ласково, примирительно проговорил Зязульский.
Широкий начал раздавать карты.
— Тебе сколько дать, масло ты лампадное? — спросил он Помахайлика уже примирительным тоном.