На самом деле
Шрифт:
Андрей терпеть не мог преподавание. В то, что можно научить кого-либо чему-либо, он не верил, считая, что учиться можно только самостоятельно. Во время чтения лекций Андрей понял, что упрощает материал, расходится с программой, хочет посвятить студентов в сущность историографической дискуссии, на которую нет времени. И девчонки все время хихикают! Нет, его стихией было вовсе не преподавание. Он любил научную работу. Среди тяжелых папок с пожелтевшими бумагами, среди бурых закорючек, на поверку оказывающихся автографами вершителей судеб, среди сухо пронумерованных дел и описей, скрывающих в своих недрах людские жизни и смерти, — вот где был истинный дом Филиппенко.
Каждый день с девяти утра до пяти вечера Андрей проводил в архиве. Это был небольшой провинциальный архив, фонды его не содержали громких документов, но Андрей полагал: там, где никто не копал, больше шансов найти что-либо ценное. К тому же здесь было тихо, не то, что в читальных залах московских архивов, где никогда нет свободных мест, где озабоченные читатели бормочут всякую ерунду, а издерганные хранители то и дело устраивают истерику по поводу неправильно составленных требований или плохо заполненных строчек в журнале учета посетителей.
Нет, работал Филиппенко в одиночестве. Правда, поначалу в читальном зале архива вместе с Андреем сидел странный старик. Он сопел и шмыгал носом, но, к счастью, уже давненько не появлялся. Андрей превратился в царя (самодержца, кагана, хедива, султана) читалки. Он мог даже есть здесь, хотя, разумеется, ему это воспрещалось. Но мозг чем-то должен питаться, столовая в архиве отсутствовала, а для ресторанов Андрей не имел ни желания, ни денег, ни времени.
Так что он вынул из сумки свой термос, большой бутерброд с колбасой и сырок, уже надкушенный два дня назад. Аккуратно расставил всё это на столе, так, чтобы не допустить загрязнения письма от бергфохта, и начал искать то яичко, которая мама, сварив сегодня утром, так настойчиво предлагала ему взять с собой.
Неожиданно из коридора донеслись шаги.
«Черт! Лидия Васильевна! Опять идет спросить какую-нибудь ерунду! Ну что ей не сидится-то, а?!»
Испуганный Андрей, уже предчувствуя позор и, может быть, изгнание из архива за еду в читальном зале, мгновенно смахнул весь свой обед обратно в сумку. С глухим стуком плавленый сырок упал ему под ноги. Андрей нырнул под стол на его поиски.
Когда он выпрямился, держа в руках вывалявшийся в пыли комок, так и не ставший аспирантским обедом, то увидел, что в дверях читального зала стоит девушка.
— Здравствуйте! — сказал Андрей, смутившись.
— Здравствуйте! — ответила она.
Она вошла в читальный зал и села за соседний столик. Можно подумать, в зале было недостаточно мест, чтобы устроиться где-нибудь подальше!
«Интересно, я смогу при ней поесть?» — подумал аспирант.
Девушка была миловидна, хотя внешность ее не соответствовала тем стандартам, что так ревностно соблюдают западные фильмы или модные журналы. Мягкий овал лица, забавно удивленный взгляд из-под высоких бровей, нос — может быть, немного слишком крупный; тонкие губы, вечно улыбающиеся, словно у Гагарина, из-за загнутых вверх кончиков. Короче, идеальный облик клоунессы, если светло-пепельные волосы покрасить в рыжий цвет.
«Что-то есть в ней то ли от Натальи Нарышкиной, то ли от Авдотьи Лопухиной», — машинально решил Андрей, не зная, продолжать жевать при девушке или начать снова читать дурацкое письмо дурацкого бергфохта.
— А что, — спросила новая соседка, — тут всегда так малолюдно?
— Да, — сказал Андрей. Вообще-то он был не прочь побеседовать. Мозги следовало разгружать хотя бы время от времени. — Неделю я вообще один просидел.
— Что, кандидатская?
— Да. Вот, работаю.
— Кажется, у вас лежат бумаги восемнадцатого века. Петровская империя?
— Она самая.
— Забавно! Моя тема тоже затрагивает этот период!
— Ах, вот как! — Андрей улыбнулся.
Если при знакомстве звери нюхают друг друга, то ученые спешат узнать названия диссертаций, сферы интересов. «Запах» у Андрея и у девушки был общий.
— Меня зовут Анна.
— А я Андрей. А вы не будете против, если я поем?
Она была не против. Анна перешла на пятый курс и тоже помышляла об аспирантуре, так что сразу завалила без пяти минут кандидата множеством вопросов. Тот жевал и отвечал одновременно. Что и говорить, внимание ему льстило!
— Пишете диплом? — спросил он деловито.
— Нет, статью для конференции. Представьте, у меня на это ровно трое суток! Для заявки текст не попросили. Ну, вот я и дотянула до последнего.
— Понятно, — протянул Андрей. — Я знаю, каково это. Писал за вечер. Какие используете источники?
Анна назвала.
— Э, ну это я смотрел.
— И как? Неинтересно?
— Ну, зависит от того, что вы ищете. На мой взгляд, если честно, ничего интересного. Общие места. Официоз.
— Я все-таки взгляну, — сказала Анна. — Посмотрю, раз заказала. Обещали принести.
Андрей, услышав это, спешно спрятал термос и остатки обеда. Вскоре появилась Лидия Васильевна, работница архива, держащая в руках несколько папок. Одним глазком он наблюдал, как Анна ставит подпись в книге выдачи, а после вновь углубился в свою эпистолу.
Минута? Десять? Полчаса? Андрей так и не понял, сколько прошло времени с того момента, как его соседка села за стол, раскрыла папки и зажгла настольную лампу.
Она вскрикнула, как будто увидела змею.
Андрей вскочил.
— Блин, что это такое? — громко прошептала девушка.
Потом громко сказала:
— Андрей! Вы это видели?
Спустя минуту девушка и юноша, выпучив глаза, смотрели на старинный документ и бормотали:
— Нет, такого не бывает…
— Чудеса…
— Не понимаю…
— Как это возможно? Бред какой-то!
— Это же сенсация!
3
В комнате номер пятнадцать работали несколько человек. Марина остановилась у двери, оглядывая горы папок, гадая, кто из сотрудников может быть Лидией Васильевной, и стесняясь войти. Наконец, её заметили.