На семи ветрах

Мусатов Алексей Иванович

Димка Клепиков был без головного убора, в нарядном голубом свитере с поперечными белыми полосами — знай, мол, наших, от моды не отстаём.

И только Улька Вьюрков, подвижной, чернявый, как цыганёнок, явился, как всегда, одетым наспех, в засаленном кожушке, без варежек, лыжи не по росту, с чужой ноги, прикручены к кожаным сапогам верёвками.

Лихо притормозив у крыльца и веером взвихрив снег, Димка насмешливо бросил Феде:

— Та-ак! Опять Стрешнев работает по индивидуальному плану. Тайная вылазка без участия коллектива, секретная операция…

— Мог

бы и предупредить, — с досадой заметил Улька. — Нам же всем тренироваться надо.

— Хотя стоп… — Димка покосился на дом Фонарёвых. — Тайну можно и разгадать… Но один из лыжников занят неотложными делами… Пишет и пишет всю ночь напролёт…

— Ладно вам, — отмахнулся Федя, поспешно прилаживая к валенкам лыжи. — Поехали… Бугров и оврагов на всех хватит.

Переулком, мимо дворов и огородов, мальчишки выехали за усадьбы, но тут же остановились. Наперерез им скользили на лыжах Федин братишка, десятилетний Ромка, и его дружок Дениска. За ними шли девушки-девятиклассницы: худенькая, большеглазая Настя Ведерникова и рослая, с кокетливой чёлкой на лбу Люба Конькова.

— Вот они, вот! — оборачиваясь к девчатам, закричал Ромка. — Ещё не ушли…

— Теперь команда в полном составе… кроме Фонарёвой, — сказал Димка и кивнул Осокину. — Давай, Сашка, двигай.

Все тронулись через поле к лесу. Снег лежал чистый, пышный, голубоватый, в живых, переливчатых искрах.

Саша вырвался вперёд и, утюжа своими широкими лыжами ещё не слежавшийся снег, стал прокладывать лыжню. За ним в затылок пошли остальные.

В лесу лыжники напали на старую лыжню, и идти стало легче. Вскоре бег захватил всех. Шли ритмично, сильно отталкиваясь палками и чувствуя, как морозный, пахнущий хвоей воздух наполняет грудь, как жаркий румянец горячит щёки.

А лес, тихий, просторный, задумчивый, словно расступался перед лыжниками, радуя их своей необычностью: тут и белые горностаевые шапки на пнях, фигуры снежных зайцев, белок, соболей, питонов — чего только не увидишь на деревьях!

— Зима-то чего понаделала, — улыбнулся Саша, останавливаясь около старого дуба, на одном из сучьев которого приютился белый медвежонок с поднятой лапой.

— Здорово!.. Такое не всегда увидишь, — согласился Федя. — Вот бы где урок рисования проводить…

— Это же прямо художественная выставка, — подхватила Настя.

Вскоре лыжники добрались до Епишкиного оврага. Саша проложил лыжню, и ребята начали скатываться вниз.

Ромка и Дениска во всём повторяли старших. Потом им это надоело, и они принялись обследовать склоны оврага. В одном месте, наторив лыжню, можно было прыгать с трамплина; в другом получалось что-то вроде слалома: несёшься, лавируя между деревьями, так что дух захватывает.

Старшеклассники совсем забыли про младших ребят.

Неожиданно к Феде подъехал Дениска.

По его возбуждённому лицу и испуганно блестевшим глазам Федя сразу понял: с Ромкой что-то случилось.

— Сверзился куда-нибудь? Ногу поломал?

— Да нет… — торопливо заговорил Дениска. — Он только нос расквасил… И лыжа у него напополам.

— Вот пацаны!.. И чего увязались с нами? Где он?

Ромка сидел на дне оврага с перемазанным кровью лицом и, пыхтя, отвязывал от валенок намертво привязанные лыжи. Вернее, задние их половинки, так как передние концы были неизвестно где. Кругом на синеватом снегу рдели алые пятна крови.

Федя бросился к братишке и принялся ощупывать ему голову, руки, ноги. Нет, кажется, переломов нет, только нос у Ромки стал как спелая слива да на лбу была содрана кожа.

Федя окинул взглядом склон оврага, заросший разлапистыми елями, с заснеженной площадкой посредине. С неё Ромка, видимо, и прыгал, как с трамплина.

— Та-ак, всё ясно, — вслух подумал Федя. — Трамплинчик выискал… Рекорд задумал поставить…

— Я бы съехал… — зажимая варежкой нос, оправдывался Ромка. — Только там камни какие-то попались…

— Какие тебе камни в Епишкином овраге! — удивился Федя. — Отродясь не бывало…

— Да говорю тебе, камни, — упорствовал Ромка. — Я сам щупал.

Покачав головой, Федя поднялся до Ромкиного «трамплина», снял лыжи, разгрёб ногой снег и действительно нащупал что-то твёрдое. Потом разгрёб ещё, присел на корточки, пошарил руками и, наконец выпрямившись, пронзительно свистнул.

— Ребята! Скорее сюда!

Вскоре к «трамплину» подъехали Саша и Улька.

Заметив пятна крови на снегу и сливовый Ромкин пос, Сашка вызвался оказать Ромке первую помощь.

— Ладно, обойдётся, — отмахнулся Федя. — С него как с гуся вода. Наш Ромка клад нашёл.

— Какой клад? Где?

Ребята забрались на «трамплин» и принялись осматривать находку.

— Погоди, погоди! — первым догадался Сашка. — Так это же минеральные удобрения!..

— А я что говорю, — подхватил Федя. — Чем не клад?

И верно: под слоем снега лежала большая куча затвердевшего порошка сероватого цвета.

— А что это может быть? — обратился Федя к Сашке, которого ребята в школе звали «главным теоретиком».

Летом Сашка с увлечением работал в школьной бригаде, ставил десятки опытов с использованием минеральных удобрений, умел рыться в сельскохозяйственной литературе и всегда мог дать нужную справку.

На пришкольном участке он брался за самые неожиданные дела: пытался вырастить арбузы и дыни, снимал с грядки по два урожая картофеля в год, сумел получить гибрид огурца с тыквой, который потом долго красовался на школьной выставка. Всё ему хотелось узнать, проверить на опыте.

Как-то раз Федя с Сашкой обнаружили в лесу пчелиный рой. Была пора роения, и пчёлы густо облепили толстый ствол дерева. Ребята решили, что такую находку упускать никак нельзя. Они сбегали домой за дымарем и начали загонять рой в корзину. Но тут Сашка остановил приятеля. Он вспомнил фотоснимок из одного журнала, где был изображён пчеловод с привившимся у него на руке роем, и предложил для интереса проделать то же самое.