На школьном дворе

Сотник Юрий Вячеславович

– Итак, расследованием установлено, что некоторые лица (он перечислил фамилии заговорщиков) решили учинить расправу над Мокеевой без суда и следствия, не собрав никаких доказательств ее вины. А посему указанные лица являются теперь уже не свидетелями, а подсудимыми, вина которых полностью доказана. За попытку учинить самосуд они приговариваются к пятнадцати розгам по мягкому месту каждый. Причем розгами будет служить крапива.

– Во! – тихо сказал кто-то.

– Хи-хи! – отозвался другой.

Но нашлись и такие, которые переглянулись довольно озабоченно: мол, кто его знает, а вдруг он всерьез! Поэтому Данила Акимович поспешил добавить, что приговор условный, что исполнение его откладывается впредь до совершения осужденными нового преступления.

Начался веселый галдеж. Кто-то заявил, что не боится порки, и требовал, чтобы приговор исполнили немедленно, кто-то кричал, что ожоги крапивой очень полезны для организма, кто-то спрашивал, какое бы новое преступление ему тут же совершить. Луиза улыбалась, хотя и вытирала еще глаза, улыбалась учительница, улыбался и директор, поглядывая на своего друга, как бы спрашивая его: "Ну, кто из нас оказался прав?" А завхоз поднялся и, положив директору руку на плечо, пробубнил ему в ухо;

– Данила Акимович, про Хмелева что-нибудь скажи.

Директор взглянул на Леньку и увидел, что это единственный человек, который не принимает участия в общем веселье: сидит насупившись, плотно сжав губы.

Директор молча поднял руку, но этого не заметили и гомон продолжался.

– Ти-хо! – крикнул Федор Болиславович. – А ну, все по местам!

Все оглянулись, увидев директора с поднятой рукой, и через несколько секунд воцарились порядок и тишина.

– Теперь нам надо рассмотреть дело Леонида Хмелева, – Директор нарочно сделал паузу, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели его слова. Стояла такая тишина, что было слышно, как где-то на улице негромко разговаривают прохожие.

– Вот так, значит, – пробасил в тишине Федор Болиславович, и опять наступило долгое молчание. Наконец директор негромко заговорил:

– Ну, вот он, Хмелев, перед вами. Вы ведь ему пригрозили: если донесешь о нашем заговоре – тебе еще хуже будет, чем Мокеевой. А он взял да и донес. Так вы как его будете: крапивой или просто так, кулаками?

Опять несколько секунд длилось молчание.

– Да ну-у, Данила Акимович! – с обидой в голосе протянул Иннокентьев: мол, что вы нас за дураков принимаете.

– Но он же ябеда, по-вашему, доносчик. Может, вы нас стесняетесь? Может, взрослым уйти?

– Да ну-у! – также обиженно протянула Зырянова.

И тут Федор Болиславович счел нужным вмешаться:

– Однако хватит, Данила Акимович. Люди сами понимают, что к чему.

– Правильно, хватит, – согласился директор. – Итак, дорогие граждане, собрание считаю закрытым. До свидания и спокойной вам ночи!

– До свидания! Спокойной ночи! До свидания! – облегченно и радостно кричали заговорщики, а Гришка Иннокентьев подбежал к Леньке.

– Данила Акимович, глядите, как я сейчас Хмелева бить буду!

Эту забаву подхватили другие мальчишки.

– Ну, Хмель, держись!

– Ну, Хмель, сейчас тебе будет!

И мальчишки принялись тузить Хмелева, чуть касаясь его кулаками, а тот отбивался от них, улыбаясь, как видно, даже забыв о своей больной ноге.

– А я защищать его буду, – закричала Томка Зырянова, – потому что он благородство проявил!

– И я защищать, и я защищать! – подхватила Луиза.

– И я защищать! – запищала Нюша Морозова. Все три девочки ввязались в потасовку и стали награждать мальчишек уже довольно увесистыми тумаками.

Так, веселой возней, закончилась операция "Капроновый чулок".

Наступили летние каникулы, но в школе было по-прежнему оживленно. Данила Акимович производил ремонт, как он выражался "хозяйственным способом", то есть он вместе с Федором Болиславовичем ремонтировал и красил крышу, а старшие ребята чинили парты, красили оконные рамы... Не пусто было и в школьном дворе. Там прямо на земле были разостланы старенькие палатки, на них сидели девочки-старшеклассницы и ставили заплаты на другие палатки. Параллельно с ремонтом школы шла подготовка к походу, который должен был состояться через месяц.

Дело в том, что Данила Акимович был страстным краеведом. Заболел он этой "болезнью", когда был еще лишь учителем географии, а когда стал директором, он заразил и своего друга Федора Болиславовича.

Маленький городок Иленск был столицей таежного района, простиравшегося километров на четыреста в длину и ширину. Когда-то в зимнюю пору сюда съезжались старатели с отдаленных приисков, чтобы отдохнуть и прокутить добытые тяжелым трудом деньги. А с тридцатых годов сюда стали все чаще наведываться люди иного сорта. Иленский район был "белым пятном" на геологической карте страны. И вот сюда каждое лето стали приезжать партии геологов-разведчиков. Они-то и увлекли Данилу Акимовича поисками полезных ископаемых. Побывав раза два во время отпуска в Сочи и в Ялте, он нашел, что лучше проводить время в путешествиях по таежным речкам, собирая образцы геологических пород. Позднее, став директором, он начал проводить походы со старшими ребятами, и тут к занятиям геологией прибавились другие занятия, о которых я вам потом расскажу.

Когда директор школы и учитель труда спускались с крыши, чтобы передохнуть на ступеньках "летнего клуба", их тут же облепляли ребята.

После операции "Капроновый чулок" Луиза Мокеева так полюбила директора, что, сев рядом с Бурундуком, не стеснялась брать его под руку и даже склонять золотоволосую голову к нему на плечо, надменно поглядывая на окружающих. Ленька вел себя гораздо скромнее.

Но на душе у каждого из них было грустно. Они ничего не понимали в том, о чем говорили старшие ребята с двумя педагогами: о каких-то "обнажениях", "шурфах", "шлихах" и тому подобном.

Перед крыльцом вместе с остальной малышней вертелась маленькая худенькая девочка с круглой головой на тонкой шее и короткой светлой челкой на лбу. Это была десятилетняя Альбина – дочь заведующего отделом народного образования Ивана Карповича Лыкова. Ее отец тоже решил провести свой отпуск в походе с ребятами. Геология его не интересовала, но врачи запретили ему ездить на южные курорты, да и сам он давно хотел половить рыбу в чистых водах здешних рек, посидеть вечерком у костра перед палаткой.