На стихи не навесишь замки
Шрифт:
об обетованном небе,
где ты ни разу и не был,
где я шагами шагаю,
время своё измеряю:
сколько мне тут осталось?
Сколькие с нами не знались
челове-человеки,
павших в этом веке?
Всех я пересчитаю,
сложу, прибавлю. Узнаю
страшную, страшную тайну.
Небеса обетованные, повесть дивная.
Деревянный дом, земля не глинная.
В памяти ничего не осталось.
Иди в дом. Как-то странно смеркалось.
Правильные девочки поступают правильно,
правильные мальчики нарушают правила.
Правильные девочки никогда не лягут
с неправильным мужчиной, им не до отваги.
Правильные мальчики лягут с кем угодно,
правильный мужчина, он всегда голодный.
Правильная дама правильно скучает:
жизнь проходит мимо, она не замечает.
Правильный джентльмен тоже очень скучен:
дом, работа и дела. Не бытие, а случай.
Правильные девочки поступают честно,
правильные мальчики «дело шьют» невестам.
А правильная девочка плачет, но не может
отступить от правил. И чёрт ей не поможет!
Павший зонтик матерился,
ветер песню пел в груди,
ты в кого-нибудь влюбился?
Ну-ка, ну-ка говори!
Не ответишь никогда,
ведь осенняя листва
сильно душу бередит.
Что там, что там впереди?
Впереди нам машет ветром
раскрасневшийся маяк.
Ты моряк лишь на поверье,
у тебя ведь всё не так.
Буревестник прикорнул,
ты ж рисуешь, как согнул
птицу жизненный расклад.
Ну рисуй, а я пошла.
Павший зонтик матерился,
ветер песню пел в груди,
ты сегодня заикнулся:
– Только счастье впереди!
Болен волей, муж мой болен,
болен жаждой в города!
Он здесь город понастроил,
целый город … или два.
Прикажи ему любить,
он не будет тут мудрить,
дом построит, скажет: «Жди,
печь топи и не дури!»
Печь топила целый год.
Слышу я, как он идёт,
он идёт больной, усталый,
сядет, посидит и встанет,
да уйдёт. Спрошу: «Куда?»
А он: «Строить города!»
Вот и всё. И нет его.
Взгляд плывёт уже давно.
Замечталась что-то я,
пойду строить города.
Потому что муж мой болен,
болен
потому как нам на воле
не гулять уж никогда:
стройка века … целых две!
Не ходил бы ты ко мне
парень с жаждой в города,
была б я правдою больна.
Романтики, романтики, романтики:
геологи, поэты, даже в мантиях,
романтики больших дорог,
пизанских башен, вечных снов.
Их истории, песни и сказки,
бессмысленные присказки,
как целый оживший век.
Вот человек!
Идёт по земле романтик:
девочка или мальчик.
И ему не могут ни сниться
белые, белые птицы,
белые птицы и ели,
да качели, качели, качели,
качели в прошлое и настоящее,
в будущее манящие,
даже в миры параллельные.
«Последние мы или первые?» —
думать об этом сложно,
не думать совсем невозможно.
Вот и ходит печальный романтик.
Он покорил б и Атлантику,
он бы и Землю свернул!
Да летит к вселенскому дну
наша галактика —
нет времени у романтика!
Спасите наши души!
Нам тесно тут на суше,
нам тесно, даже скучно.
А лишних слов не нужно,
лишь бы глаза улыбались,
лишь бы губы смеялись.
Но руки брали гитару,
и все вокруг вспоминали
о том, как души тонули,
как мы их наружу тянули,
а после сидели и пели,
да спали в тёплой постели.
Ну а кому не спалось,
тому в ночи сочинялось:
то ли стихи, то ли проза.
Капала свечка воском,
а душа всё рвалась куда-то —
спасать во всем виноватых!
Человек,
бегущий по солнечному сплетению,
пробегая умиротворение,
зажигает нервные окончания
и нечаянно
прикасается к сердцу.
А сердце,
перекачивая ампер/герцы,
побеждает «конечность движения»:
даже в умиротворении
оно бьётся, бьётся и бьётся!
Человечек бегущий смеётся
и несётся, несётся, несётся
в твоём беспокойном теле.
Вы б его пожалели
и отдохнули —
умиротворённо уснули.