«На суше и на море» - 60. Повести, рассказы, очерки
Шрифт:
Мы согласились — Бишка так Бишка, эдак даже лучше. По крайней мере никаких претензий. К тому же и неизвестно, что еще получится из этого белого живого комочка.
Бишка рос незаметно и мало чем отличался от остальных щенят. Не было у него ни особых талантов, ни сообразительности, ни каких-то своих шкод. Правда, каюр Мелентьич, взяв однажды Бишку на руки и проделав с ним ряд таинственных манипуляций, авторитетно заявил:
— Первый медвежатник будет! Все признаки налицо и еще несколько совершенно особых!
Какие это были признаки, да еще «совершенно
Прошла короткая полярная осень, а за ней и зима с долгими вьюжными ночами. Пурга отсвистела положенное время, навалив у домов сугробы снега, вскоре затвердевшего, как лед.
В марте солнце осветило зимовку. Люди встретили появление солнца салютом из ружей, собаки радостным лаем. В многоголосом хоре собачьих голосов появился вдруг молодой, срывающийся, но солидный басок. Все обратили внимание на его обладателя. Среди стаи собак выделялся статный белый пес с острыми стоячими ушами и пушистым хвостом. Широкая грудь и крепкие короткие лапы говорили о силе и выносливости. В черных глазах сверкала отвага бойца. За осень и зиму Бишка превратился из кутенка в красивого пса. Мы решили на первой же медвежьей охоте испытать его способности.
— Бишка! — крикнул Мелентьич.
Мгновенный поворот настороженной головы. Улыбчиво прижимаются уши, и Бишка, стремительно бросившись к ногам хозяина, начинает выполнять какой-то дикий, восторженный танец — топчется на месте, прыгает и виляет не только хвостом, но и всей задней половиной туловища, кажется, вот-вот сломается пополам.
Вдруг… резкий бросок в сторону, и он уже стоит настороженный, чутко нюхает воздух, устремляя глаза и уши в сторону бухты.
В этот день восхода солнца после четырехмесячной полярной ночи Бишка родился для нас второй раз, и с этого дня началась его жизнь, полная приключений, хитрости и отваги.
Однажды утром, когда настали длинные дни и морозный воздух, пронизываемый солнечными лучами, искрился ледяными иглами, а на ледниках серебрились купола и лиловели впадины, каюр вышел из дому, держа в руках деревянную чурку с привязанной к ней собачьей шлейкой. Этот инструмент предназначался для Бишки.
У поморов принято приучать собаку к упряжке таким инквизиторским способом. Она должна несколько дней всюду волочить за собой тяжелую чурку, постепенно привыкая к лямке. Для живой, подвижной собаки такая «волокуша» — большое испытание.
Бишка только один раз позволил надеть на себя шлейку с чуркой и, очень быстро избавившись от нее каким-то хитроумным способом, больше не давал себя провести. Все ухищрения Мелентьича не приводили ни к чему. Пес, казалось, знал все намерения каюра. Стоило тому появиться на улице даже без злополучной чурки, а только с намерением поймать Бишку и запрячь, как он, с подозрением посмотрев на хозяина, низко опускал
Обычно драку и визг прекращал вожак стаи — старый, но еще самый сильный пес, полукровка Джим. Ударив грудью расходившегося Бишку и повалив его на землю, вожак презрительно обнюхивал лежащего на спине с раскинутыми лапами забияку и, постояв над ним, отходил прочь, перед этим воинственно поскребя лапами снег.
Мы все принимали участие в пресечении Бишкииых хитростей, но это не приводило ни к чему. Он проявлял столько изобретательности и выдержки, чтобы избавиться от ненавистной чурки, что заставить его забыть этот злополучный предмет мы не могли. Как ездовая собака Бишка погиб для нас.
Первая охота на белого медведя, в которой принимал Участие Бишка, чуть не окончилась для него трагически. Три дня бушевала пурга. Три дня апрельский влажный снег несся сплошной стеной с юго-востока. Три дня все живое пряталось от пурги и колючего снега. На четвертый день с ночи в небе вызвездило, и стихающий ветер унес последние хлопья облаков.
В эту ночь к жилью пожаловал зверь. Смело, не замедляя шага, хозяин ледяной пустыни вплотную подошел к продовольственному складу, обошел его кругом, оставляя на снегу громадные следы, встал на задние лапы во весь свой трехметровый рост, обнюхал стену, похлопал по ней мохнатой лапой и неудовлетворенно рыкнул, потом отвернулся, сел и стал оглядываться, осваиваясь с обстановкой.
Здесь его и почуяли собаки. Первой тявкнула старая Сватья — мать Бишки. Это послужило сигналом для остальных собак. Отовсюду, из всех укромных, нагретых за ночь уголков с лаем выскакивали потревоженные псы.
Зверь не проявил особого беспокойства, только встал и, поводя головой, начал рычать. Через несколько секунд, окруженный злобно лающими собаками, он медленно повернулся и, отмахиваясь лапами от особенно активных преследователей, стал уходить по льду в сторону скалы Рубини-Рок. Эта скала, сложенная из долеритов и базальта, громадой высилась над бухтой.
В поведении медведя не чувствовалось особого беспокойства и страха. Казалось, что нападающие собаки только выводят его, привыкшего к тишине и одиночеству, из равновесия.
Среди стаи собак Бишки не было. То ли случайно, то ли из особых соображений он задержался на зимовке и, бегая между домами, бухал своим неустановившимся баском. Его голос, многократно отраженный в звонком морозном воздухе, нарушал тишину спящего поселка.
И действительно, кое-где в темных окнах вспыхнул свет и в домах захлопали двери.