На свободное место
Шрифт:
— Он плохо знает пистолеты, — напоминает Валя. — И калибры, конечно, тоже.
И тут меня осеняет. Валя, сам того не подозревая, подал блестящую идею. Я торопливо развиваю свой план. Кузьмич ухмыляется в усы.
— Что ж, попробуй, — говорит он. — Вообще-то неплохо придумано. Одна слабинка только есть. Продумай, откуда все взял. И еще помозгуйте-ка вдвоем пока над первой комбинацией. Адрес надо узнать непременно.
— Может быть, и пистолет там? — как всегда, неуверенно, полувопросительно даже, предполагает Валя.
— Может, там, а может, и не там, —
— Если это вообще убийство, — вставляет Валя.
В нем сидит «ценнейший дух сомнения», как высокопарно выразился однажды мой друг Игорь Откаленко. Но меня этот «дух» иногда раздражает.
— Уверен, что они все-таки что-то совершили, — упрямо возражаю я.
— Вот именно, что «они», — многозначительно замечает Кузьмич. — И я так думаю. Один он навряд в Москву заскочит. И вот это, — он грозит мне очками, которые, как обычно, крутит в руках, — это четвертое, что надо узнать: один он или нет и где остальные. Всех подобрать надо, всех до единого, помни.
Итак, предстоит выяснить четыре обстоятельства, которые назвал Кузьмич: где пистолет, где Леха скрывался все предыдущие дни в Москве, что и где он, в конце концов, совершил, и, наконец, последнее — один ли он приехал в Москву, и если не один, то где находятся его сообщники.
Что касается пистолета, то я, кажется, придумал неплохую комбинацию, идею которой подал Валя Денисов. Когда мы выходим от Кузьмича, он по поводу моего плана замечает, как всегда, негромко и полувопросительно:
— Может быть, пистолет приведет и к тому адресу, и к преступлению, и к соучастникам. Не думаешь?
— Надо бы так сделать, — отвечаю я.
Но как это сделать, я пока не знаю, и это не дает мне покоя. Ведь других зацепок у нас пока нет.
Мы с Валей заходим ко мне в комнату. Стол Игоря пуст. Игорь уже неделю как в командировке, и, когда вернется, неизвестно.
— Я думаю, его надо испугать, — предлагает Валя. — Чтобы растерялся, понимаешь? Чтобы совета попросил, помощи. А для этого ему придется и кое-что о себе рассказать, никуда не денешься. И тогда…
Валя не успевает закончить. Звонит телефон. Я поспешно хватаю трубку, потому что все время жду каких-то звонков, из разных концов города, от самых разных людей. Одновременно у меня крутится с десяток самых разнообразных, неотложных дел. Будьте спокойны, мы зря деньги не получаем. Ну, а звонок может означать и появление нового срочного дела. Вот такая у меня сумасшедшая, проклятая и любимая работа, без которой я уже не проживу.
— Лосев слушает, — говорю я в трубку.
— Здорово, Витек, — усмехаясь, отвечает знакомый голос. — Привет от Лехи.
— Здорово, дядя Илья, — смеюсь я в ответ. — Чего он делает?
— Спал как убитый. А сейчас меня с хлебом ждет. Завтракать будем. Звонил при мне бабе какой-то. Видно, на работу. Зовут Муза Владимировна.
— Что он ей говорил?
— Ничего не говорил. Ее на месте еще не было. Боюсь, как бы без меня не дозвонился.
— Часа через полтора.
— Придумали кое-чего?
— Не без того. А Леха ничего по делу не говорил?
— Нет. Опасается, я вижу. Очень насторожен.
— Ладно. Вы номер, который он набирал, не заметили?
— А как же? Пиши.
Илья Захарович диктует мне номер телефона. Экий молодец. Глаза такие, что молодой позавидует.
Мы прощаемся. Я передаю номер телефона Вале.
— Уточни, что это за учреждение и кто такая Муза Владимировна, где живет, ну, и все прочее, что требуется.
Через час я уже мчусь в машине к Илье Захаровичу, по дороге лихорадочно соображая, как себя там вести.
Врываюсь я в маленькую квартиру как буря, не то испуганный, не то обозленный, это пусть уже Леха сам решает. И, едва успев поздороваться, накидываюсь на него:
— Что ж ты, дурила, наделал? Ведь труп-то нашли.
Леха, опешив от моего напора, секунду смотрит молча на меня, потом неуверенно говорит:
— Не…
— Вот тебе и «не». Приметы же сходятся!
— Какие такие приметы? — не понимает Леха.
— Да твои, дурья голова, твои!
— Ну да?
Леха пугается. Он даже меняется в лице. А маленькие черные глазки под припухшими веками продолжают зло и недоверчиво буравить меня.
— Уж будь спокоен, — говорю я. — В Москву небось попал. Это тебе не под алычой пузо греть… — И деловито спрашиваю: — Где ты его хоть завалил, какой примерно район?
— А я знаю ваши районы? — пожимает широченными плечами Леха. — Почем я знаю какой?
— Ну, ты хоть примету дай. Я Москву всю обегал.
— А тебе зачем?
— Во, доска! — призываю я в свидетели Илью Захаровича и снова обращаюсь к Лехе: — Ты соображаешь, куда попал? Да если тебя ищут по мокрому делу, то целый ты отсюда не выберешься, понял?
— Сам — нипочем, — подтверждает Илья Захарович. — Если только кто поможет.
— А что он, к примеру, сделать может? — довольно нервно спрашивает Леха, торопливо закуривая и, словно на улице, прикрывая спичку ладонями, потом откидывается на спинку стула и испытующе смотрит на меня.
— Что может сделать? — переспрашиваю я. — Да все, что потребуется. К примеру, скажем, маслят добыть, как договорились. Не передумал?
— Ты что? — оживляется Леха. — А ну, давай.
— Нет, милый человек, — спокойно качаю я головой. — Связываться с тобой таким делом я погожу. Мои маслята небось не в лесу растут. И мне еще свобода не надоела. А за такие дела знаешь что отламывается?
— Чего же ты ждать собрался?
— А вот охота мне, понимаешь, знать, в самом деле тебя ищут или тут ошибочка вышла.
— Ты же говоришь, ищут, — хмурится Леха. — Или брешешь?
— Брешет пес! — огрызаюсь я. — А твои приметы вроде бы те самые, что мне шепнули. — Я вглядываюсь в Лехину круглую рожу. — Но все дело в трупе. Где ты его завалил?
— Говорю, не знаю.
— Темнишь, Леха? — угрожающе говорю я. — Ну, гляди. Сам все равно теперь из Москвы не выберешься. Захлопнуло тебя здесь.