На темной стороне
Шрифт:
— Да, — кивнул Сет.
— Значит, Быстроног все изложил правильно. Ты должен драться с Ширококопытом.
Кентавры замерли перед Пэттоном.
— Привет тебе, Пэттон Берджесс! — низко склонил голову Ширококопыт.
— Насколько я понял, ты намерен требовать сатисфакции у юнца? — поинтересовался Пэттон.
— Его наглость была вопиющей, — ответил Ширококопыт. — Мы условились решить все завтра на рассвете.
— Мальчик мне обо всем подробно рассказал, — кивнул Пэттон. — Кстати, я вполне его понимаю. В его глазах ваш отказ помогать действительно выглядел трусостью.
— При всем к тебе уважении, ты не имеешь права вмешиваться, — заметил Ширококопыт.
— Прошу вас помиловать мальчика, — сказал Пэттон. — Возможно, он заблуждался относительно стимулов, которые вами двигали. Он принял ваше равнодушие к делам других за трусость… И все же его благородные намерения достойны похвалы. Не вижу смысла в том, чтобы проливать его кровь.
— Как нас и просили, мы поучаствовали в фарсе, отдав дань его благородным намерениям, — возразил Быстроног. — И тем самым выполнили свою часть обязательств. Оскорбления, нанесенные Ширококопыту, не должны остаться безнаказанными!
— «Оскорбления»? — Пэттон повернулся к Ширококопыту. — Неужели ты так низко себя ценишь? Было ли унижение публичным?
— Да, — ответил Быстроног. — Свидетели я и его сестра.
— Мы обо всем договорились, — произнес Ширококопыт. Было видно, что для него дуэль — дело решенное и окончательное.
— Тогда у меня встречное предложение, — заявил Пэттон. — Судя по всему, что я узнал, Ширококопыт, твое желание устроить дуэль с ребенком, как бы он тебя ни провоцировал, является верным признаком трусости. Итак, теперь взрослый называет тебя трусом при твоем товарище, мальчике, девочке и сатире. Более того, по-моему, твое равнодушие — гораздо больший порок, чем трусость; я обвиняю тебя и твоих сородичей в пустом тщеславии, мелочности и высокомерии! — Пэттон вызывающе скрестил руки на груди.
— Возьми свои слова обратно! — мрачно заявил Ширококопыт. — Я поссорился не с тобой!
— Ничего подобного. Ты поссорился со мной. Не когда-нибудь, а сию секунду. Вину, которую ты возлагаешь на мальчика, я беру на себя. Я поддерживаю и одобряю все оскорбления, какие он тебе нанес, и предлагаю следующие условия. Мы с тобой деремся на дуэли. Сейчас же! Если ты меня убьешь, вопрос с мальчиком решен. Если побеждаю я, вопрос с мальчиком решен. Каков бы ни был исход, он покрывает все долги. А тебе представляется случай решить вопрос с мужчиной, а не разыгрывать жалкий фарс!
— «Фарс»?! — внезапно обиделся Сет.
— Помолчи, — процедил Пэттон уголком губ.
— Отлично! — кивнул Ширококопыт. — Пэттон Берджесс, я не забыл услугу, какую ты оказал всему нашему роду, и принимаю твой вызов! Я не обрадуюсь, убив тебя, но буду считать, что моя честь восстановлена.
— Я вызываю тебя на дуэль, а не предлагаю убить меня, — напомнил Пэттон. — Выбирай оружие!
Ширококопыт замялся. Он наскоро посовещался с Быстроногом и заявил:
— Биться будем без оружия!
Пэттон кивнул:
— Где?
— Здесь, на лугу, — сказал Ширококопыт. — Забегать на настил нельзя; подходить близко к озеру тоже.
Пэттон оглядел будущее место дуэли:
— Ты хочешь, чтобы у тебя осталось пространство для маневра… Ничего, как-нибудь справлюсь. Уверен, ты на меня не обидишься, если я не стану гоняться за тобой по всему лугу, а ограничусь площадкой поменьше.
— Надо освободить место для дуэли, — посерьезнел Быстроног.
Пэттон посмотрел на Дорена:
— Вели гномам временно перебраться на настил. Помоги им! И палатки не забудь!
— Будет сделано, Пэттон! — Дорен убежал.
— Как только место расчистят, я подам знак к началу схватки, — заявил Быстроног.
Кентавры ускакали.
— Вы можете его победить? — спросил Сет.
— Никогда еще не участвовал в смертельной схватке с кентавром, — признался Пэттон. — Но рисковать тобой очень не хочется. Глупо было бы надеяться, что кентавр тебя пощадит. Обычно они не обращают внимания на дела других, но задень их честь, и они бьются насмерть!
— Но, если вы погибнете, вы не сможете вернуться в свое время! — вскричал Сет. — Тогда вся история переменится!
— Я не собираюсь погибать, — возразил Пэттон. — А если я потерплю поражение на данном отрезке времени, моя жизнь прервется навсегда… хотя не представляю, как случившееся сейчас изменит то, что уже случилось в прошлом!
— Если вы не вернетесь назад, в свое время, возможно, и нас уже не будет! — вскричал Сет.
Пэттон пожал плечами:
— Возможно. Но сейчас уже поздно отступать. Давай-ка я лучше настроюсь на победу. Если, кроме прыжка, других выходов нет…
— Надо прыгать, — закончил Сет.
— Кендра, — улыбнулся Пэттон, — наверное, тебе уже говорили, что от тебя исходит сияние, как от ангела.
— Да, мне говорили об этом феи, — кивнула Кендра.
— Твой брат знает?
— Да.
— Ты не просто поражена феями… Может, ты фееподобная?
— Вообще-то это тайна, — улыбнулась Кендра.
— Для всех, но не для меня, — сказал Пэттон. — А я думал, фееподобные гордятся своим состоянием! Сет, никогда не зазнавайся. Всегда найдется кто-то, кто тебя унизит!
— Вас тоже поразили феи? — спросила Кендра.
— Вот еще одна из моих маленьких тайн, — ответил Пэттон. — Если я останусь в живых, мы обо всем подробно поговорим.
Группа сатиров уже сложила палатку Кендры. Другая группа дружно снимала самую большую палатку. Третий отряд побежал к лагерю гномов.
— Никогда не видела, чтобы сатиры так усердно трудились, — заметила Кендра.
— Они сделают практически что угодно ради удовольствия, — ответил Пэттон. — Оглянуться не успеем, как они расчистят место дуэли. Найди-ка себе место, откуда будет лучше видно.