На темных аллеях (сборник)
Шрифт:
И вот этому мужчине досталась Настя, легкомысленная дурочка. Ну почему, почему жизнь так несправедлива…
«В сущности, даже если Настя и рассталась со своим любовником, то это еще ничего не значит, — продолжала размышлять Ромашова. — Найдет другого хахаля, продолжит мужу рога наставлять. Какая из нее жена, какая хозяйка, какая мать… Наказание одно. Пусть Настя мне лучшая подруга, но она недостойна Макарова!»
Именно поэтому месяца два назад, когда узнала, что у Насти есть любовник, Ромашова отправилась к Макарову и рассказала ему все. Но тот почему-то медлил, тянул, не хотел бросать Настю… И вот сейчас
Если чуть подтолкнуть Макарова, если солгать ему? Чтобы он, наконец, принял единственно верное решение.
Он расстанется с Настей, а потом… А потом нечего загадывать. Но если она, Ромашова, будет все время с ним рядом, если она поддержит его в трудные минуты — разве он, такой честный и порядочный, сможет оттолкнуть ее? Разве он не оценит ее?..
Ромашова глубоко задышала, затем открыла глаза и сняла телефонную трубку.
«Алло. Майор Макаров слушает». — «Макаров, привет. Это Ромашова. Я только что говорила с Настей. Она позвонила мне и сказала, что хочет бросить тебя. Сказала, что давно тебя не любит уже. Что еще Настя встречается со своим любовником сегодня вечером! Она и вчера с ним встречалась, я тебе говорила, и сегодня пойдет». — «Настя сказала, что идет сегодня с тобой в кафе». — «Не будь наивным. Она все время прикрывается моим именем! Она влюблена в этого негодяя, как кошка. Со всем этим надо кончать. Нельзя больше миндальничать. Брось ее первым, Макаров, ты же мужчина, а не тряпка… У тебя профессия такая серьезная, мужская… Ты же следователь! Ты такие дела распутываешь сложные, а с собственной женой не можешь разобраться! Ну сколько можно терпеть! Ведь вокруг столько достойных женщин, способных оценить тебя…» — «Ты говоришь — Настя сказала, что собирается бросить меня?» — перебил Макаров. «Да, — твердо произнесла Ромашова. — И сегодня вечером у нее с любовником опять свидание».
Макаров отложил телефон, открыл папку с делом. «Обвиняемый Тарасенков, будучи в состоянии алкогольного опьянения…» Нет, не идет ничего в голову. Макаров закрыл папку, отодвинул ее в сторону. В висках стучали молоточки — вечером, вечером, вечером… Вечером жена опять убежит к своему любовнику. «Да, обвиняемый Тарасенков, мне бы твои проблемы!»
…Пару лет назад он познакомился с Настей. Какой-то воришка на улице выхватил у нее из рук сумочку, а Макаров догнал его, схватил, нацепил наручники, потом сдал в руки патрулю, вернул сумочку хозяйке. И — влюбился в потерпевшую.
Потому что никогда еще не встречал таких женщин. Каких? Ну, словно не от мира сего. Нежная, веселая, наивная и ласковая. Красивая… Настя напоминала ангела. И этого ангела надо было хранить и оберегать.
Детство у нее было не из легких — старшая в многодетной семье. Родители пили, поколачивали дочь, заставляли смотреть за младшими. В восемнадцать лет Настя сбежала из дома. Работала на трех работах, чтобы снимать квартиру, чуть не надорвалась. Поэтому, женившись, Макаров разрешил Насте сидеть дома, не гонял ее по хозяйству, ничего не требовал.
Она, конечно, отчаянно скучала в браке, все просила его оставить опасную службу, побольше времени проводить с ней. Наверное, был бы ребенок, она не скучала бы… Но как от нее ребенка требовать —
Примерно год назад началось. Он, Макаров, не хотел верить, все глаза закрывал, потом пришла та вобла в очках, Ромашова — подружка Насти, и вывалила на него всю правду. У жены — любовник.
Сначала Макаров хотел поймать этого любовника и поговорить с ним по-мужски, потом понял — нельзя, ведь если Настя счастлива с тем человеком… Ведь он, Макаров, — сухарь, зануда. С ним, с мужем, и поговорить не о чем!
Тянул все, делал вид, что ничего не замечает. Думал, может, само рассосется и Настя бросит любовника.
Выходит, нет. Выходит, наоборот, Настя его, Макарова, решила бросить…
А как без Насти? Мир такой грязный, жестокий, серый, тусклый… И только одно утешает, дает силы — рядом есть Настя, солнышко.
Макаров достал из сейфа табельный ПМ, взглядом раздраженно скользнул по вороненой стали. «Дурной каламбур получается, а, Макаров? Макаров с пистолетом Макарова. Но что ж поделать, если он, муж, Насте больше не нужен…»
Следователь приставил пистолет к виску. Надавил пальцем на спусковой крючок.
Проходящий по коридору молодой сержантик дернулся, а потом замер, услышав за дверью одного из кабинетов выстрел. Очнулся и стремглав затопал прочь, за начальством…
Упала шляпа
Людочка, вспыльчивая и капризная особа девятнадцати лет, сидела на балконе, любовалась панорамой открывающегося перед ней города с высоты последнего, пятнадцатого этажа.
Вдали — другие дома, пониже (район был центральный, старинный) дворы, деревья… Красивые места, еще не испорченные городскими властями.
С балкона видно все как на ладони, далеко — зелень, зелень, да и вон маковки церквушек романтично возвышаются… Релакс.
Страстно светило солнце. Наконец-то настоящее солнце после долгой зимы! Людочка вздыхала, щурилась, томилась в его лучах.
Потом не выдержала и полезла в шкафчик рядом — там Людочкина мама хранила всякое ненужное барахло.
В глубинах шкафа пряталась широкополая соломенная шляпа — ее бог знает в каком году привезла из Сочи покойная Людочкина бабушка.
«А хорошо, наверное, сейчас в Сочи, — подумала девушка. — Хорошо сидеть в шезлонге, на пляже. Под ногами — раскаленная галька, над головой гудит самолет, только что взлетевший с сочинского аэродрома. Плеск волн еще…»
Людочка придирчиво себя оглядела — помимо шляпы, соответствует ли ее наряд пляжному дресс-коду?
И сделала вывод — вполне. На девушке в данный момент красовалось малиново-золотое кимоно (поскольку даже дома кокетка Людочка абы в чем не ходила), на ногах — пробковые легкие туфельки с золотой перепонкой. Да, хоть сейчас на пляж. В этом кимоно, в этих туфельках, в шляпе — вполне можно гулять по какой-нибудь эспланаде, вдоль моря, вечером, в лучах оранжевого солнца.
Кстати, у Людочки еще золотой лак на ноготках, золотые кудри от французского производителя красок для волос… Золотой — любимый цвет. «Гм. А что такое эспланада?» — неожиданно задумалась девушка. Слово было знакомым, но его точного значения она не знала. А идти в комнату, спрашивать маму — лень.