На то и волки - 2
Шрифт:
— Тяжело тебе, — посочувствовал Данил.
— Я серьезно…
— Да верю, верю, — сказал Данил. — Есть такие, я сам сталкивался в родном Отечестве… Меня другое интересует. Будь в квартире засада, не гуляла бы дамочка столь свободно… А? Непременно связали бы дуру и сунули куда-нибудь под стол…
— Это точно.
— Пошли, — решился Данил. — Только держись сзади, и, если все же на лестнице начнутся неожиданности, ори во всю глотку насчет пожара — так народ быстрее отреагирует… Ключ дай.
— Он же в сумочке, а сумочка осталась…
— Тьфу ты… — плюнул Данил. — Ладно, позвоним…
Никаких неожиданностей на лестнице не произошло. Когда он позвонил, дверь распахнулась почти сразу же. Политически упертая сестрица человека, которого Данил так и не видел в глаза — чем ничуть не огорчался, — уставилась на него с невыразимым удивлением. Но, усмотрев за его спиной Оксану, отступила, давая пройти, поморщилась:
— Чем это пахнет?
— Навозом, сиречь конским дерьмом, — охотно разъяснил Данил, только здесь, в квартире, рассмотрев, на что они с Оксаной похожи, парочка болотных чертей, да и только.
Там, на улице, он ошибся — сорока ей не было, скорее уж тридцать, но варварское пренебрежение к собственному лицу столь явное, что заставляет печально вздохнуть про себя. Про косметику определенно слышала лишь краем уха, кожа серая, в углах рта устойчивые истерические складки. Если бедняге Франсуа пришлось для пользы дела спать с кем-то вроде этой, следует ему выдать незапланированные премиальные из собственного кармана…
— Интересно, где это ты проводишь время, что вернулась в таком виде? — со всем возможным сарказмом поинтересовалась эта самая Катя, намеренно игнорируя Данила. — Ты хоть видишь, что у тебя штаны расстегнуты?
— Ага, — бросила Оксана. — И трусы забыла довольно далеко отсюда… — Обернулась к Данилу:
— Поставь кофе, пожалуйста, там и коньяк есть, а я быстренько ополоснусь после всего… — и преспокойно направилась в ванную, на ходу сбрасывая испачканный жакет.
— Вы кто такой? — уставилась на Данила Катя. Он с превеликим трудом подавил искушение ответить: «Майор КГБ в отставке» — то-то взвилась бы до потолка. Устало сказал:
— Знакомый…
— Понятно… — протянула она, старательно пытаясь испепелить его сарказмом. — Из… этих?
— Из кого, простите?
— Из «новых рутенов»? Которым на судьбы Родины наплевать?
— Что-то вроде, около того и вообще… — пробормотал Данил, печально разглядывая себя.
Джинсы хоть выбрасывай — но не просить же при Кате запасные штаны Оксаниного муженька? Пожалуй, это уже выйдет перебор…
Сняв трубку, он кратенько поговорил с Волчком, так, что для постороннего уха беседа осталась совершенно непонятной, включил «Тефаль» и в два счета сварганил приличный кофе. Бросив косой взгляд на Катю, мысленно плюнул, без церемоний вошел в ванную с чашкой и рюмкой коньяка. Оксана, блаженствовавшая в исходившей парком прозрачной воде, без смущения приняла чашку, отпила глоток, блаженно зажмурилась:
— Эдем…
— Я связался с моими волкодавчиками, — сказал Данил. — Скоро здесь будет машина, прикинем, что дальше делать. Одно скажу: ты у меня без охраны по этому городу шляться больше не будешь, пока все не кончится…
— Разве я против? — Оксана смотрела на него снизу вверх покорно и беспомощно. — Ты уж меня, пожалуйста, не бросай, я храбрюсь и хорохорюсь, но страшно до жути…
— Не брошу, — пообещал Данил, проведя кончиками пальцев по ее влажному плечу.
— Я сейчас вылезу, коньячку попьем… Болтавшаяся возле двери в ванную, как челнок, Катя громко произнесла в пространство:
— Интересно, вы оба слышали, что на свете существуют правила приличия?
— Вот странно, — сказал Данил, выходя из ванной и прикрывая за собой дверь. — От кого-то я уже слышал эти термины…
— Боже, видел бы вас Олег…
— А меня нельзя бить, — сказал Данил. — Я Сахарова вживую видел и с самим Гайдаром за одним столом сидел. Стол, правда, был персон на полсотни… Так что нельзя меня бить.
— Да причем тут это… — махнула рукой Катя, бросая в рот очередную сигарету. — Причем тут — бить… Просто человек сидит в тюрьме только за то, что хотел видеть Родину свободной, а вы в это время прожигаете жизнь, как… — Она попыталась подыскать наиболее обидное определение, но так и не придумала.
«Нет у меня времени на развлечения, — подумал Данил. — Заказал бы я Лемке фотомонтаж, где мы с Возняком вместе сочиняем манифест супротив Батьки — ты б, дуреха, передо мной навытяжку встала…»
Вышла Оксана, в длинном, до пола, халате, при каждом движении подчеркивавшем тело так, что любая прозрачная ночнушка проигрывала. «Какая девочка, — подумал Данил, ощущая все ту же тоскливую пустоту. — Боже, какая девочка… Влюбился бы при другом раскладе, голову потерял…»
— Что же с тобой придумать? — Оксана задумчиво воззрилась на него. — Давай какие-нибудь Олеговы брюки приспособим…
Катя демонстративно фыркнула.
— Не надо, — отказался Данил, все же ощущая некоторую неловкость. — Сейчас мои парни подъедут, я просил что-нибудь привезти…
— Он не имеет отношения к органам? — громко спросила Катя, указав на Данила так, словно он был пустым местом.
— Ни малейшего, — сказала Оксана. — Он имеет отношение ко мне, и только лишь. Он вообще из России, в наши игры не запутан…
— А политически вы на чьей стороне?
— Ей-богу, не знаю, Катя, — устало сказал Данил. — Я простой коммерсант и в эти тонкости не лезу.
— Ну, вообще-то, с вами не все еще потеряно… — Катя словно бы подобрела, так, опустилась стрелка на парочку делений. — Оксана, я с тобой хочу серьезно поговорить.
— Только, умоляю, без морали…
— Я не об этом. Пусть Олег разбирается, если только захочет лезть в эту грязь… Оксана, я у тебя вижу одно-единственное ценное качество…
— Интересно, какое? — медоточивым голоском поинтересовалась та.
— С органами ты никак не связана…
— Бог миловал.
— Вот и хорошо. Я просто не знаю сейчас, куда идти… В общем, я тебе оставлю свой архив, — показала она на объемистую хозяйственную сумку. — Там ничего компрометирующего, но для истории сохранить необходимо… Когда-то же будут писать историю борьбы… Даю честное слово, ничего компрометирующего…