На вершине мира
Шрифт:
– Я так не думаю, – повторил он низким угрожающим голосом. – Я никуда не уйду.
– Тогда подумай еще раз, – с вызовом предложила она, откинув голову назад и ослепляя его искрами золотистых глаз.
«Я знал, что будет непросто», – признался себе Карим аль-Халифа. То, как эта девушка держалась, жизнь, которую она вела в чужой стране, полностью игнорируя требования протокола и безопасности, – все указывало на то, что задача, которую перед ним поставил отец, очень сложна. Клементина Саваневски, или Клемми Савенс – псевдоним, под которым она прозябала в английской деревне, – должна знать свои
Она, похоже, думать не думала о тех ограничениях и чувстве собственного достоинства, которые должны быть присущи будущей королеве Растаана. На ней были растянутая выцветшая футболка и потрепанные джинсы. Темные волосы ниспадали на плечи и спину в беспорядке, который Карим счел шокирующим, но в то же время чувственным. На лице, вокруг больших глаз цвета янтаря, виднелись следы туши, а кричащая малиновая помада на губах была размазана.
Но что это были за губы…
Неожиданно его сердце забилось с удвоенной силой, дыхание сбилось настолько, что на какую-то секунду Кариму показалось, что он больше никогда не выдохнет. Его губы горели, словно он позволил им скользнуть по пухлым накрашенным губкам девушки. Язык невольно прошелся по нижней губе, подчиняясь инстинкту.
– Я вызову полицию!
Она вернулась на то место, где стояла несколько секунд назад, преграждая ему путь.
Это привлекло внимание Карима к ее ногам. Длинные, стройные… Ноготки были покрашены вызывающе ярким розовым лаком. А движение воздуха донесло до него легкий аромат духов, цветочных, но с неожиданно сексуальной ноткой специй.
– В этом нет необходимости. – Его голос звучал грубовато – следствие того, что в горле у него пересохло. – Я тебя не обижу.
– И я должна этому поверить? – поинтересовалась Клемми, бросив на него злобный взгляд. – Разве это похоже на нормальное поведение? – Она указала на его ногу, державшую дверь.
Девушка была вне себя, она чуть ли не плевалась. И вдруг Карим вспомнил молодую заблудившуюся кошку, которую он видел сегодня на парковке. Черная гладкая красотка отпрыгнула, почувствовав опасность, как только он подошел слишком близко. Убегая, она повернулась и зашипела.
Судя по всему, он выбрал неправильный подход. Его тщательно спланированная тактика потерпела фиаско, он был сбит с толку. Карим никак не ожидал столь враждебного приема. Его мысли были сбивчивыми и беспокойными, а виной тому болезнь отца и необходимость срочно действовать. Он, к своему стыду, терял присущий ему самоконтроль.
Причина, несомненно, в этом. Кроме того, у него давно не было женщины. Слишком давно. В постели Карима и даже близко от нее не было никого – с тех пор, как Сорайа покинула его, обвинив в том, что ему нет до нее дела. Нет дела, и точка. Где ему взять свободное время, если он постоянно требовался отцу и стране, которой ему приходится управлять? Проблемы возникали из ниоткуда, отнимая у Карима каждую секунду, заставляя его заниматься обязанностями отца наравне со своими собственными.
Иначе он не был бы здесь. По крайней мере, по доброй воле.
К тому же он не ожидал, что девушка окажется чертовски привлекательной. Сексуальной. Конечно, он видел ее фотографии, но ни одна из них не передавала чувственности ее глаз цвета янтаря, золотистой кожи, растрепанных волос и опьяняющего запаха, который витал вокруг нее, проникая в нервы Карима и скручивая их в тугой комок. Его чувства были обострены, и с каждым биением сердца он все сильнее ощущал это.
Нет!
Карим не мог позволить таким мыслям играть с его разумом. Для него это не имело никакого значения. Будь эта женщина самой сексуальной на свете – хотя сердце подсказывало, что, скорее всего, так и есть, – она не для него. Черт побери, она для него запретный плод. Они находятся по разные стороны баррикад, и лучше, если все так и останется.
Свяжись он с ней, и целая гора проблем свалится ему на голову. Мимолетное развлечение не стоило того, их на его совести и так было немало.
– Прошу прощения, – холодно сказал Карим. – Я тебя не трону.
– И ты думаешь, что, если произнесешь это много раз, я тебе поверю? – съязвила она. – Как там говорится, кто слишком много дергается?..
Он не понял, нарочно она отвлекла его вопросом или нет, но это сработало. Задумавшись, Карим убрал ногу. Клемми закрыла дверь и поспешила в дом.
Она могла схватить телефон и позвонить в полицию. Или же выскочить через заднюю дверь. Она ни секунды не верила, что его намерения безобидны. Он принес с собой беду. Какой-то первобытный инстинкт говорил ей, что, несмотря на чертовскую привлекательность, он опасен до мозга костей.
Однако Клемми немного запоздала, закрывая дверь. Она поняла это, услышав тихие шаги. Мужчина стоял прямо за ее спиной. Каждый нерв, каждый мускул напрягся в ожидании того, что он схватит ее за плечо или дернет за руку. Но, к ее удивлению, он замер.
– Клементина.
Она ожидала услышать что угодно, только не это. Только не полное имя. В Англии о нем не знали. Она замерла посередине крошечной кухни.
– Клементина, пожалуйста.
Пожалуйста?! Похоже, ей померещилось. Он никак не мог сказать это. Он не стал бы говорить «пожалуйста», верно?
– Я не стану заходить дальше, – мягко сказал он. – Я буду стоять здесь, но мы должны поговорить. Позволь мне объяснить… Меня зовут Карим аль-Халифа.
Наверное, ей опять померещилось. Не может этого быть!
– Ты врешь, – бросила она через плечо. – Понятия не имею, откуда тебе известно, что я жду представителя шейха аль-Халифы, но ясно как белый свет, что это не ты. Я видела фотографию человека, который должен был приехать. Он по меньшей мере вдвое старше тебя. Фотография в компьютере…
– Был, – резко оборвал ее Карим. – Ключевое слово здесь – «был».
– О чем ты говоришь?
Желая увидеть выражение его лица, встретиться с ним взглядом, попытаться понять, что происходит в его симпатичной голове, Клемми повернулась. И тут же пожалела об этом. Темные глаза Карима были словно черный лед, и она почувствовала, как скрутило желудок. В то же время ее нервы сжались, и это была реакция совершенно иного рода. Очень чувственная реакция. У девушки пересохло в горле, и вовсе не от страха.