На виражах судьбы
Шрифт:
Где-то через неделю звонок из Питера от моего знакомого с простой русской фамилией – Фордзон: «Есть, говорит, поклевка. Через один контакт вышли на югослава (назовем его «юг»), живущего в Дюссельдорфе, который имеет хорошие связи в банковских кругах Германии».
Предварительная беседа показала, что есть интерес к этой теме, просили прислать ксерокопии купюр и номера серий, предлагаемых к обмену. За это время я вошел в плотную переписку с люксембургским «перцем» и получил от него всю необходимую информацию. К тому же выяснилось, что он – посредник (кто бы сомневался), а хозяин денег – беглый министр правительства Аргентины. При этом была рассказана какая-то трогательная история о его притеснении
Копии купюр выслали, сформулировали предложение по курсу обмена и стали ждать, мало во что веря. Тут звонок из Питера: немецкие банкиры готовы встречаться, нужно лететь в Дюссельдорф. Я подумал: что-то я в Германию подозрительно зачастил, но делать уже нечего, надо лететь.
Мой приятель Фордзон, как это у них водится, решил отсидеться дома и послал со мной своего сына, гражданина Израиля, который, к слову сказать, участвовал в войне с Ливаном (был в израильском спецназе). Я подумал, что это, может быть, будет не лишним в нашей поездке, но я сильно ошибался. Он вылетел из Питера, я из Москвы, встретились прямо в аэропорту Дюссельдорфа.
Встретились с нашим «югом» и обрисовали ему нашу версию ситуации. Партия денег вывезена из Аргентины и хранится в соседней с Германией стране у наших людей в безопасном месте. Он нам организует встречу с заинтересованными банкирами, те смотрят образцы купюр, берут их на экспертизу, и мы обговариваем место, время и порядок обмена валют.
Сказано – сделано. Вечером мы встречаемся с двумя фашистами у нас в гостинице. Первого представили как советника президента одного крупного немецкого банка, а второго как бывшего министра правительства земли северный Рейн-Вестфалия. Фашисты смотрят купюры, купюры им нравятся, обменный курс тоже. Договариваемся, что они в течение суток связываются со своими «перцами» в Аргентине и окончательно принимают решение. Мы же, в свою очередь, должны привезти на следующую встречу и показать «югу» товарную партию (мешок) денег. На том и порешили. Звоню в Люксембург и забиваю стрелку на завтра, в Кёльне – в пивняке у Кёльнского собора. До сих пор, видя это замечательное творение рук человеческих, понимаю умом, что я там был, но ничего об этом не помню. Сейчас поймете, почему.
На следующий день, в два часа дня мы: двое русских, правильнее сказать, русско-еврейских, мудаков и югославский полубандит-полубизнесмен встречаемся с нашим люксембургским контактом (будем звать его для простоты – Люкс), который нам бодро сообщает, что деньги в дороге и нужно подождать. Сидим, ждем, пьем пиво. Проходит час, второй. Наш Люкс периодически звонит по мобильнику и бодро сообщает нам о том, что где-то перекрыты дороги из- за демонстрации или, хрен его знает, забастовки, и они стоят в пробке. После трехчасового ожидания наш «юг» уехал, сказав, что будет неподалеку и, если что-то изменится, он подъедет. Мы сидим и наезжаем на Люкса, но чувствуем, что бесполезно, – он сам на нерве, каждые пять минут звонит, но никто не появляется. Динамо!
Что самое удивительное, через часа четыре – четыре с половиной появляется какой-то молодой итальянец мафиозного вида, и они с Люксом что-то начинают обсуждать на французском и, надо сказать, достаточно эмоционально. Мы звоним нашему «югу», и он вскорости появляется. По внешнему виду итальянец был сильно похож на наркошу – уж больно дерганый, но на наш вопрос, где бабки, сказал: сейчас принесу из машины и, что самое удивительное, приносит большой пакет и ставит его под стол. Мы под столом смотрим в пакет, а там до боли уже знакомые нам «песы». Радостный «юг» берёт из разных пачек по несколько купюр для образца, и мы расстаемся. Мы едем к себе в гостиницу, а «юг» к банкирам на доклад.
Сидим мы с
Дальше начались непонятные вещи. Банкиры перенесли встречу на следующий день, не объяснив причину. По кислому лицу «юга» я почувствовал: что-то изменилось, так как до этого они нас все время торопили, а тут стали динамить. На следующий день «юг» сказал, что фашисты отползли, не объяснив причины. Короче, полный облом! А тут еще Люкс бомбит звонками, когда будем менять бабки.
Прошел день, и стало ясно, что этот вариант по какой- то причине не сработал: то ли фашисты получили новую информацию об этих деньгах, то ли об их владельцах и «хвосте», который за ними, это сути не меняет – сделка не состоялась.
Перед нами два варианта: ехать домой или пытаться по горячим следам отработать новый вариант. Остановились на втором – уж очень не хотелось признаться себе, что все обломилось. Стали напрягать «юга»: мы тебе показали образцы, твои фашисты сказали ОК. Мы приехали сюда, привезли деньги, а где покупатель? «Юг» забегал и через день организовал встречу со своими братками-югами. Очень похожи на наших: «чисто конкретные пацаны». Мы им обрисовали тему, и они предложили проработать её через одну швейцарскую банкиршу, высокопоставленную чиновницу Всемирного банка, которую они «курируют». Через нее шли все деньги в бывшую Югославию на ее восстановление после американских бомбардировок.
Тут нам картина цивилизованной Европы открылась во всей своей «красоте»: югославские бандиты контролируют все денежные потоки, идущие от Всемирного банка. Прям, как у нас, а может быть, и круче. Тетке все поведали, и она сказала, что дело тухлое: эти песо уже поменять невозможно, можно лишь попробовать продать купюры по цене бумаги. К слову сказать, бумага на купюрах специальная, недешевая, но все равно, это уже не те цифры получались – сделка не срасталась.
Эта вся бодяга длилась ровно две недели, и мы с Максом должны были как-то убивать время. Что еще делать вечерами в Германии? Конечно, пить пиво! Обошли несметное количество пивняков, перепробовали кучу сортов пива. Я даже стал привыкать к темному пиву, хотя до этого пил только светлое. Что говорить о немецком пиве? Слов нет! У нас-то в те времена особого выбора пива не было. В один из дней повёл нас «юг» в пивняк, и мы как-то очень серьезно нагрузились. После посиделок пошли мы с Максом гулять по центру Дюссельдорфа и тут-то мой «спецназовец» открылся с новой стороны. Оказывается, у него есть четкий порог приема спиртного, до которого – он просто выпивший пацан, а после – совершенно невменяемый и неуправляемый снаряд.
Идем, гуляем по центральным улицам: светло, красиво, чисто. Тут мой Макс начал демонстрировать приемы рукопашного боя, делать перебежки, прыжки с кувырком через голову на тротуаре, а потом, в довершение всего, стал от меня убегать. Я, естественно, в полном ауте: думаю, вот сейчас нас «фашисты» точно упакуют. Не помню, сколько я за ним гонялся по улицам: протрезвел окончательно. Наконец настиг его и застал такую картину: справляющий малую нужду Макс на одной из центральных улиц: я, говорит, им мщу за Холокост! Как я дотащил вываленного в пыли Макса до отеля, не помню! После этого приключения я ему больше одной кружки не наливал.