На воле
Шрифт:
И вот теперь Варяг сидел за столом, совершенно не замечая кулинарных изысков. Не притронулся он и к дорогому коньяку, разлитому в пузатые хрустальные рюмки.
— Ты даже не представляешь, как я хочу тебе верить! — Варяг пристально посмотрел на Платонова. — Может, ты мне хоть подскажешь, по чьей вине сорвалась сделка с Индией? Я не хочу тебя пугать, но общак недополучил сотни тысяч долларов, а такое ротозейство не прощается. Ты ведь знал о том, что часть поставок пойдет по нелегальным каналам?
Хуже всего было то, что Варяг совсем не притронулся к алкоголю и пище. С ним легче было
Андрей Егорович с усилием проглотил слюну.
— Знал, — наконец выдавил из себя Платонов. — Но поверь мне, Владислав, ко мне этот прокол не имеет никакого отношения. Верь мне!
Глядя на Варяга, сам Платонов тоже лишился аппетита, хотя еще каких-то полчаса назад готов был съесть чуть ли не быка.
— И кто же, по-твоему, способен на подобную пакость?
— О твоих планах в аппарате фирмы знало не так уж много людей, их можно перечислить по пальцам, — напомнил Андрей Егорович.
— Например? — Варяг сверкнул глазами.
— Я не могу так сразу их всех назвать, — смешался Платонов, — нужно подумать… А потом, ты и без меня можешь их вычислить… Так сказать, кому это выгодно. Ты бы ел, Владислав, жена старалась, — обиженно добавил Платонов.
Варяг неожиданно поднялся:
—Ладно, разберусь.
— Владислав, ты бы икорки…
Варяг усмехнулся:
— Что я, икры, что ли, никогда не ел, по-твоему? — и поднялся из-за стола.
У двери Платонов произнес:
— Через неделю в Грецию отбываем. Может, вместо меня поедешь?
— Договорились, — ответил Варяг и направился к лифту.
У подъезда его ожидал черный бронированный «мерседес». Шофер, плечистый малоразговорчивый парень, предупредительно распахнул перед хозяином заднюю дверцу. Тихо заработал мотор, и автомобиль мягко тронулся, мгновенно отвоевав себе место в потоке уличного движения.
Выставки, подобные той, что планировалась в Греции, проходили ежегодно. Как правило, на них редко выставлялось новейшее оружие. Подобные тусовки напоминали клуб по интересам, где собирался едва ли не весь оружейный бомонд. Особенностью предстоящей выставки являлось то, что Россия собиралась выставить на ней секретную зенитную установку «Фаворит». Это должно было стать сенсацией и переполошить американцев — главных конкурентов в этой сфере военных разработок.
Руководить российской делегацией и одновременно представлять современные боевые системы всегда очень почетно. В какой-то степени это считалось политической миссией. Можно было только предполагать, насколько испугался Андрей Егорович, если согласился перепоручить руководство делегацией Варягу. И это при том, что его кандидатуру уже утвердил Кремль. Значит, ему понадобится найти вескую причину, чтобы отказаться от лестного назначения. Да, мужику не позавидуешь.
У Варяга же в Греции имелись свои интересы. Накануне он договорился о том, что доставит сотню станковых автоматических гранатометов АГС-17 «Пламя», пять переносных зенитно-ракетных комплексов «Игла-1», два комплекса противотанковых управляемых ракет «Конкурс» и тридцать ПТУРСов «Метис».
В состав делегации Варяг решил включить Лозовского и Костылева.
Глава 38
Дача находилась в престижном районе ближнего Подмосковья. Величавый сосновый бор обступал трехэтажный особняк, стоявший на берегу ровного, словно блюдечко, озера. Случайные люди не посещали эти живописные места — грибников и туристов отпугивали колючая проволока с предупреждающими надписями и неожиданно появлявшиеся из чащи патрули с автоматами. Добраться до особняка можно было только по специальному разрешению, а бдительные прапорщики, стоявшие на въезде в заповедную зону, прощупывали недоверчивыми взглядами и эти разрешения, и каждый автомобиль, и каждого гостя. Так же недоверчиво они осмотрели и подкативший и шлагбауму черный «мерседес», но, изучив документы, взяли под козырек и подняли шлагбаум.
— Черт бы их всех побрал! — горестно матюкнулся сидевший в машине круглолицый мужчина лет пятидесяти пяти. У него были крупные черты лица, мясистый нос и полные губы. — Что творится! Россию, как проститутку, по борделям растаскали, нищенку из нее сделали. А все эти гребаные реформы!
— Да, Юрий Павлович, — отозвался шофер. Дорога была отличная, но ему приходилось ехать медленно — в запретной зоне разгоняться было не принято.
— Все просрали. Абсолютно все! Наворовали и слиняли на Запад. Вон вчера по ящику показывали — один новый русский выступал. Харя, как у борова! Рассказывал о том, что на всех лучших пляжах планеты задницу грел, имеет недвижимость в Испании, работает во Франции, а в России бывает не больше двух месяцев в году. Хотя деньги из нее качает… У него спрашивают: почему так редко бываете на родине? И знаешь, что он, сукин сын, ответил? За капиталы свои, говорит, боюсь! Дескать, только тогда в Россию окончательно вернусь, когда все образуется.
— Да-а, — неопределенно поддакнул шофер, выруливая к воротам особняка, очень смахивающего на средневековый замок.
— Неужели этот болван столь наивен, что не может понять простой истины — в России никогда ничего не образуется! Если не будет революции, то обязательно случится какой-нибудь переворот! И кто же страдает? Мы! — ткнул Юрий Павлович себя пальцем в тучную грудь. — Государство не пропадет. Выжило оно при большевиках, выживет и при этих демократах продажных…
Ворота мягко отворились — охрана сработала безупречно, и «мерседес» важно въехал в широкий двор, где уже стояли ярко-красный «БМВ» и темно-синяя «тойота».
Навстречу гостю вышел хозяин — мужчина лет пятидесяти. Лицо у него было худощавое, строгое, иссеченное морщинами. По подтянутой фигуре чувствовалось, что он прошел кадровую военную школу. Одет он был в просторный спортивный костюм, на жилистой шее висел махонький серебряный крестик. Хозяин тепло улыбнулся и приветственно раскинул руки.
— А мы тебя ждем, Юрий Павлович. Уже все в сборе. Пока тебя ждали, успели принять по рюмке коньячку. Надеюсь, ты не в обиде?
— Ничего, наверстаю! — заверил Юрий Павлович Баскаков, выбираясь из машины.