На волне человека
Шрифт:
Так я стоял у выхода из ущелья, собираясь с мыслями. Положение было жутковатое. Оставалось одно - идти, и я тронулся в путь. Гель несколько раз подавал координаты моего начального местоположения и бубнил все то же:
– Иди вперед. Дорога каждая минута. Береги силы. Вперед, вперед...
Так началось мое драматическое путешествие.
Поначалу все эти бесконечные подъемы и спуски давались мне не так уж и плохо. Темп я держал равномерным. Сказывалась
Сердце стучало как молот, лихорадило, в глазах темнело, сознание временами покидало меня. Но я твердил себе, что наша жизнь, моя и Геля, зависит теперь только от моей выдержки, И так продолжалось многие и многие часы. Обессиленный, одолевал я котловины, блуждал в расщелинах, вползал на каменистые гребни.
Только благодаря присутствию Геля я еще двигался, концентрировал остатки воли, чтобы выжимать из себя усилия поистине сверхчеловеческие. Если бы не допинг Геля, неутомимое поторапливание, уговоры, просьбы, призывы, я не одолел бы и половины пути. Меня можно было сравнить со спортсменом, успех которого буквально зависит от публики, болеющей за него. В ушах постоянно звучал человеческий голос, бормочущий, как заклинания, одни и те же указания и советы, упорно не умолкавший, то тихий, то усиливавшийся. Голос притягивал меня, укреплял надежду, двигал моими ногами, тащил ползком вверх...
Наконец тусклым пятном замаячил наш корабль. И здесь тоже мне пришлось ковылять одному - Гель не вышел навстречу. Этот отрезок пути выпал из моей памяти, я действовал бессознательно, а потом и вовсе лишился чувств.
Когда я очнулся и повернул голову, то увидел, что лежу на ступенях шлюзового коридора в скафандре с отброшенным шлемом. Из-за приоткрытой двери каюты доносился слабый голос Геля:
– Дорога каждая минута... Береги силы... Вперед... Соберись с силами...
Мой разум отказывался понимать происходящее, ведь я уже достиг корабля. Я попытался что-то крикнуть в каюту, но горло издало какой-то протяжный хрип. Несколько минут потребовалось мне, чтобы дотащиться до каюты, а голос все продолжал и продолжал звать меня. Схватившись за дверную ручку, я поднялся на ноги, бросил взгляд за дверь и замер.
На полу у самого кресла в луже застывшей крови лежи Гель. Стоящий неподалеку от него автомат повторял:
– Иди вперед... Дорога каждая минута...
– Но что случилось с Гелем?
– прервал Мирон.
– Он все-таки был жив?
– Увы, нет. Позднее, когда силы вернулись ко мне, я выяснил, что произошло во время моего отсутствия. Я взял записи главных вегетативных и центральных функций Геля и увидел, что он скончался через двадцать минут после первой же попытки запустить двигатель, уже до того, как я отправился в путь из ущелья. Слишком активное включение антигравитационного поля, резкая перегрузка вращающихся дисков, разрыв металла, удар - и все.
Спасения для него не было, он был один. Тогда же я осознал мотивы действий Геля, мотивы, о которых я теперь всегда вспоминаю с величайшим волнением. Трезво отдавая отчет в том, что ранен он смертельно, Гель решил все отдать для меня одного. Он знал меня, знал человеческую психику вообще и быстро сообразил, что мне не добраться до корабля, знай я, что он вышел из строя. Он великолепно оценил ситуацию.
Чтобы скрыть случившееся, Гелю потребовалось проявить величайшие усилия. И вот, несмотря на это, в течение оставшихся минут, как раз тогда, когда связь между нами прервалась, он сумел заложить в автомат содержание своих просьб, контроль за трассой моего маршрута, все свое настроение. Это спасло меня.
Я шел в уверенности, что меня ждут, что мне обязательно помогут; тем временем истекали последние минуты жизни Геля. Только чувство связи с живым человеческим существом дало мне силы прорваться через эти хребты, обрывы, лабиринты чужой планеты.
– Но в конце-то концов дело было сделано именно автоматом, - то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал Мирон и встал с кресла.
– При чем тут автомат, - улыбнулся Эрик, и складки на его лбу разгладились.
– Я имел дело с голосом, душой Геля. _Я шел на волне человека_. И если бы малейшее сомнение в этом посетило бы меня тогда, не сидеть нам сейчас вместе на этой террасе вот у этого моря.
Эрик тоже встал, подошел к перилам. Небо разгоралось ярче и ярче сразу над всей каймой моря. Легкое волнение успокоилось совсем, и стеклянное, но живое море отразило гладью все краски вспыхнувшего неба, обещание жаркого прекрасного дня, радости тела и души, которые несет в себе ослепительный приморский день. Полоса пляжа уже блестела золотым, телесным переливом, манила свежими, умытыми ночной волной песками.
– Пойдем, - сказал Эрик.
И, уже ни о чем не говоря, мужчины зашагали к морю.