На волне космоса (сборник)
Шрифт:
Она следила за ними через открытую дверь. Почти ослепнув от охватившей ее ярости, она прислушивалась к всхлипываниям Тимми. Вдруг она заметила стоящего рядом Хоскинса. Возможно, что он уже давно находился здесь.
— Можно войти? — спросил он.
Коротко кивнув, она поспешила к Тимми, который тесно прижался к ней, обвив ее своими маленькими кривыми и все еще такими худыми ножками.
— Вы ведь знаете, что они не имеют права проделывать подобные опыты над человеком, — сказал Хоскинс.
— А я решительно заявляю, доктор Хоскинс, что они не имеют
Она ласково похлопала мальчика по спине и отослала его играть в комнату. Когда открылась дверь, взору Хоскинса представилось огромное количество разнообразных игрушек.
Он улыбнулся.
— Несчастный ребенок заслужил эти игрушки, — поспешно заняв оборонительную позицию, сказала мисс Феллоуз. — Это все, что у него есть, и он зарабатывает их теми мучениями, которым его здесь подвергают.
— Нет, нет, уверяю вас, я ничего не имею против этого. Я только подумал о том, как изменились вы сами с того первого дня, ведь вы были весьма недовольны тем, что я подсунул вам неандертальца.
— Мне кажется, что я не была до такой уж степени недовольна, — тихо возразила мисс Феллоуз, но тут же умолкла.
— Как вы считаете, мисс Феллоуз, сколько ему может быть лет? — переменил тему Хоскинс.
— Я не могу вам этого сказать с достаточной точностью — ведь мы не знаем, как развивались неандертальцы, — ответила мисс Феллоуз. — Если исходить из его роста, то ему не более трех лет, но неандертальцы вообще были низкорослыми, а если учесть характер проделываемых над ним опытов, то он, быть может, вовсе перестал расти. А исходя из того, как он усваивает английский язык, можно заключить, что ему больше четырех.
— Это правда? Я что-то не заметил в докладах ни слова о том, что он учится говорить.
— Он не станет говорить ни с кем, кроме меня, во всяком случае, в настоящее время. Он всех ужасно боится, и это не удивительно. Он может, например, попросить какую-нибудь определенную пищу. Более того, он в состоянии высказать любое свое желание и понимает почти все, что я говорю ему. Впрочем, не исключено, что его развитие приостановится. (Произнося последнюю фразу, мисс Феллоуз напряженно следила за выражением его лица, стараясь определить, насколько вовремя коснулась она этого вопроса).
— Почему?
— Каждому ребенку нужна определенная стимуляция, а Тимми живет здесь, как в одиночном заключении. Я делаю для него все, что в моих силах, но ведь я не все время нахожусь подле него, а кроме того, я не в состоянии дать ему все, в чем он нуждается. Я хочу сказать, доктор Хоскинс, что ему необходимо играть с каким-нибудь другим мальчиком.
Хоскинс медленно наклонил голову.
— К сожалению, у нас имеется всего лишь один такой ребенок. Бедное дитя!
Услышав это, мисс Феллоуз сразу смягчилась.
— Ведь вы любите Тимми, не правда ли? — Было так приятно сознавать, что еще кто-то испытывает к ребенку теплые чувства.
— О да, — ответил Хоскинс, на секунду теряя самоконтроль, и за этот краткий миг ей удалось заметить в его глазах усталость.
Мисс Феллоуз тут же оставила намерение довести свой план до конца.
— Вы выглядите очень утомленным, доктор Хоскинс, — с искренним участием произнесла она.
— Вы так думаете? Мне придется сделать над собой усилие, чтобы иметь более бодрый вид.
— Мне кажется, что «Стасис Инкорпорейтэд» не дает вам ни минуты покоя.
Хоскинс пожал плечами.
— Вы правы. В равной степени в этом повинны еще находящиеся у нас в настоящее время животное, растения и минералы. Кстати, мисс Феллоуз, вы, наверное, еще не видели наши экспонаты.
— По правде говоря, нет… Но вовсе не потому, что это меня не интересует. Я ведь была очень занята все это время.
— Ну теперь-то вы уже более свободны, — повинуясь какому-то внезапно принятому решению, сказал Хоскинс. — Я зайду за вами завтра утром в одиннадцать и сам все покажу вам. Вас это устраивает?
— Вполне, доктор Хоскинс, я буду очень рада, — улыбнувшись, ответила она.
Он кивнул и ушел, улыбнувшись в ответ.
Весь остаток дня мисс Феллоуз в свободное от работы время что-то про себя напевала. И в самом деле, хотя, безусловно, даже сама мысль об этом казалась ей в высшей степени странной, но ведь все это было похоже… почти похоже на то, что он назначил ей свидание.
Обаятельный и улыбающийся, он явился на следующий день точно в назначенное время. Вместо привычного рабочего халата она надела на этот раз платье. Кстати сказать, весьма старомодного покроя, но тем не менее уже много лет она не чувствовала себя столь женственной.
Он сделал ей несколько сдержанных комплиментов, и она приняла его похвалы в столь же сдержанной манере, подумав, что это прекрасное начало. Однако тут же ей пришла в голову другая мысль: «А собственно говоря, начало чего?»
Чтобы отогнать от себя эти мысли, она поспешила попрощаться с Тимми, пообещав ему, что скоро вернется.
Хоскинс повел ее в новое крыло здания, где она до сих пор ни разу не была. Здесь еще сохранился запах, свойственный новым, только что выстроенным помещениям. Доносившиеся откуда-то приглушенные звуки достаточно красноречиво свидетельствовали о том, что строительные работы еще не закончены.