На войне как на войне
Шрифт:
— Слушаю, — буркнул Виталий в трубку. Очень недовольно буркнул Не в настроении старый боевой конь. Но, кажется, трезв.
— Любезный друг, вы случайно не помните нашу встречу возле Пизанской падающей башни?
— Помню, — сказал он — Ты откуда, старый хрен, взялся? — Он не знает ситуации и не называет меня по имени.
— Доложить по форме? Докладываю. Капитан Ангелов прибыл в ваше распоряжение. Очень желал бы с вами встретиться возле Пизанской башни, которая расположена вблизи Курского вокзала, куда, как я помню, в нужное время прибывает ваша электричка. — В отличие от Виталия я свою задачу знаю. И потому представляюсь. Чтобы все,
— Понял, обязательно там буду...
— Вот и обменяемся новостями. До встречи... Я нажал кнопку отбоя и убрал трубку.
— О чем ты говорил? — не поняла Таня. — О какой падающей башне?
— Не поняла? И отлично. Значит, и они ничего не поняли. Но подумали, что я в Москве и назначил свидание Витальке недалеко от Курского вокзала.
— А что понял он?
— Мы вместе работали в Италии. В Пизе. Отлавливали там одного нашего беглеца из ученых-химиков. По договоренности, я был занят непосредственно в операции, а Виталий отвлекал. Мы созвонились и условились о свидании как раз в то время, когда мне надо было действовать. Меня в лицо не знали. И Виталий долго крутился, отрываясь от «хвостов». Вступал в контакты с каждым встречным, распыляя их силы. Потом все-таки полностью оторвался. Демонстративно. Но свидания и не было задумано. Так и сейчас. Они пойдут за ним, чтобы лицезреть меня, а я буду работать здесь. Пулатов сумеет оторваться, и все будут уверены, что свидание состоялось. Понимаешь хитрость?
— Понимаю. Ты уверен, что понял Виталий?
— Пизанская башня — что может быть яснее!
Таня улыбнулась и взглянула на часы.
— Теперь мне надо поработать. Ты пока отдохни.
Она взглянула на закрытое жалюзи окно.
— Сделай это, — согласился я. Не люблю, когда за мной наблюдают посторонние. И не будешь же постоянно смотреть на мир сквозь жалюзи. — Только проверь — нет ли кого дома.
— Это в первую очередь, — согласилась она. И набрала телефонный номер. Трубку никто не взял. — Мальчик на Волге. В такую погоду только на пляже ему и место. На девок без бинокля смотрит. Я пойду.
Она прошла в комнату и достала из ящика стола связку отмычек. Точно такую же стандартную, как у меня.
— Помощь не нужна?
— Справлюсь.
Хлопнула дверь. Я прилег на диван. Странно, но я совершенно не испытал волнения или страха за нее. Наверное, слишком хорошо ее знаю, чтобы переживать. Она все сделает, как надо. И если вдруг что-то случится, я не завидую тому менту, который попытается ее задержать.
Я уже слегка задремал, когда Таня вернулась. Услышал только шевеление ключа в замке.
— Как дела? — спросил, не открывая глаз.
Она с грохотом бросила что-то на стол. Пришлось совсем проснуться, чтобы посмотреть — проклятое любопытство заставило.
Бинокль в футляре.
— Американский, кстати, — прокомментировала Таня.
— Папаша или сын?
— Сын. Подрастающий сексуальный маньяк или малолетний онанист. В столе у него несколько порнушных журналов с закладками. Выбирает женщин по своему вкусу. Нравятся жгучие брюнетки, хотя сам прыщавый блондин. Я наблюдала за ним. Внешне всегда сонный мальчик. Да как же ему не быть сонным. Похоже, он ночи напролет с этим биноклем проводит...
Она брезглива. Голосом показывает и бинокль бросила так же. При чем здесь бинокль? Дорогая техника. Я взял прибор в руки, достал из футляра. Рассмотрел. Питание аккумуляторное. Не надо о батарейках заботиться. Только вовремя аккумуляторы подзаряжать. Зарядное устройство в футляр вмонтировано. Смотришь в окуляр, а там еще и часы высвечивают, и определитель дистанции. Удобно.
— Я такие в Афгане видел. У «духов»...
— Папа у пацана в Таджикистане служил. На границе с Афганом. Бинокль, судя по всему, трофейный.
— Теперь это твой трофей.
— Ладно, собирайся. Едем в нотариальную контору. Будем квартиру покупать.
— Я всегда готов. Только лицо сполосну.
Я зашел в ванную и посмотрел на свои часы — потому что окуляры бинокля показали, что я дремал около сорока минут. Нет. Все правильно. Столько времени и прошло.
Долго же Таня ходила в соседний дом... Мне такие продолжительные прогулки почему-то не нравятся.
2
Геннадий Рудольфович вернулся от директора расстроенный. Любого огорчит сообщение, что служба внутренних расследований так и не отстает от него. Требуют отчета о состоянии текущего дела. Знают уже о гибели майора Мороза. И этим обосновывают свои претензии. Понятно, дело нешуточное. Он такого и ожидал. Более того, он предполагал, что «жучки» в его квартире установила именно служба внутренних расследований. И вздохнул чуть ли не облегченно, когда узнал, что это «прилипло» ГРУ. Но теперь и свои опять донимают. Они и раньше надоедали. Потом вроде угомонились. Теперь снова. Придется писать и изворачиваться, чтобы не выдать действительной цели операции.
Из кабинета генерал позвонил в буфет и попросил двойную порцию кофе. Скоро в дверь постучали.
— Войдите, — крикнул он, ожидая, что это буфетчица, но в дверь почти ворвался возбужденный майор Соломин. Помахал трубкой радиотелефона.
— Есть, — крикнул с порога. — Нашелся.
— Садись, — сказал генерал спокойно. — И докладывай все по порядку.
— Мне сейчас принесли запись «прослушки» с телефона Пулатова. Ему Ангелов звонил.
— Откуда?
— Из Москвы.
— Откуда ты знаешь, что звонил из Москвы? Засекли номер?
— Нет. Звонок был с сотовика.
— Он мог с таким же успехом звонить из Новосибирска или с Дальнего Востока, мог звонить из Парижа и из Каира. Отовсюду, где есть сотовая связь.
— Так он свидание назначил у Курского вокзала. Вы послушайте, товарищ генерал... — Соломин достал кассету.
— Вот с этого и следовало начинать. Легкоступов сразу подобрел. Вставил кассету во встроенный в стол магнитофон и включил воспроизведение.
— Не очень понятно, — покачал он головой.
— Да, здесь, несомненно, идет какая-то кодировка. Наши дешифровалыцики уже засели. Пробуют разобраться. Хотя говорят, что слишком мала периодичность слов, чтобы добиться быстрого результата. Но встреча-то назначена. Нам кодировка не так и важна. Будем скрытно «вести» Пулатова, выйдем и на Ангелова. И уж тогда его не отпустим, пока он в Волге искупаться не пожелает.
— Нам ничего больше не остается. — Генерал позволил себе даже слегка улыбнуться — редко подчиненным доводится видеть его улыбку! Недавние пессимистические мысли улетучились легко. Теперь не страшна и служба внутренних расследований. Не страшны уже и парни из ГРУ. Дело пошло. — Ловко он нас там провел. Мы собрались на поезд садиться, а он в Москву улетел... Хорошо еще, что проговорилась тележурналистка. А так мы и не знали бы, где его искать.
— Теперь возьмем в такое плотное кольцо, что шагу без нас не сделает.