На все времена
Шрифт:
Десмонд немедленно стиснул пальцы, заставив Абриэль громко вскрикнуть от боли.
– Тише, маленькая глупышка, – грубо приказал он с безумным блеском в глазах. – Если понимаешь свою выгоду, лежи смирно и…
Но дальнейшие слова заглушили шорох пледа и хищное рычание. Абриэль обрела свободу также внезапно, как ее лишилась. И только мельком успела увидеть, как пуговичные глаза Десмонда в ужасе расширились, когда его большое жирное тело внезапно поднялось в воздух и отлетело в сторону с такой легкостью, словно было набито пухом, а не жиром. В этот момент она поняла, кто пришел ей на помощь, и,
Рейвен с разметавшимися по плечам смоляными волосами поднял Десмонда за шиворот одной рукой и врезал кулаком другой ему по физиономии, отчего Абриэль охватило невольное облегчение.
Несколько минут, показавшихся ей вечностью, она не могла сдвинуться с места. Но потом нашла в себе силы сесть и разгладить собравшиеся на талии юбки, оставлявшие бедра и ноги обнаженными. Ей довольно быстро удалось привести себя в порядок, но Рейвен уже успел все заметить, и выражение неукротимого бешенства уступило место чему-то, равным образом темному и опасному, но уже совершенно иному. Коварный Десмонд воспользовался этим и вырвался. Но Рейвен отпустил его, чтобы вручить Абриэль вышитое покрывало с ближайшего стула, заслужив ее тихое «сп-пасибо».
Честь, его и ее, требовала, чтобы он отвел глаза и отвернулся, и через несколько мгновений Рейвен опомнился и отошел, позволив Абриэль быстро прикрыться и встать.
Только после этого он обернулся и нерешительно потянулся к ней, словно желая поддержать ее, утешить или просто коснуться. Но она могла только гадать, что именно ему понадобилось, потому что его рука медленно опустилась.
– Вы ранены, миледи? – спросил Рейвен, пока Абриэль пыталась прикрыть покрывалом порозовевшие груди.
Язык ее не слушался. Поэтому она просто покачала головой, выскочила в коридор и побежала к отведенным ее семье покоям, не смея остановиться хотя бы на секунду. Но Рейвен заметил кубок, валявшийся на полу у того дивана, на который затащил ее Десмонд. Подняв его, Рейвен направился к лестнице, где немного подождал, пока перепуганная девушка рассказывает родителям о случившемся. Нужно дать им время прийти в себя.
Наконец он осторожно постучал в дверь.
– Кто там? – окликнула Элспет.
– Это шотландец. Рейвен Сиберн.
Дверь чуть приоткрылась, и Элспет вопросительно уставилась на него, улыбаясь дрожащими губами, радуясь, что он спас дочь от ужасного чудовища, которое ненавидела вся семья.
– Боюсь, моя дочь не в состоянии поблагодарить вас как подобает, но ее отец скоро вернется, и, если вы любезно примете мою вечную благодарность, я буду счастлива. Если бы не вы, боюсь, этот подлый человек сделал бы с ней все, что захотел.
– После ухода вашей дочери я отыскал ее кубок, – пробормотал Рейвен, протягивая Элспет находку, Та без колебаний открыла дверь и взяла кубок у шотландца. И даже сумела улыбнуться. Теперь дочь будет счастлива, узнав, что последний подарок отца снова у нее.
– Я еще раз должна поблагодарить вас, добрый господин, за то, что вернули нам драгоценную для нас обеих вещь. Кубок – подарок ее отца, и им владели поколения Харрингтонов, еще до Бервина. Незадолго до безвременной гибели отец отдал его дочери и, поняв, что он остался в зале, Абриэль помчалась на поиски, не предупредив меня и понятия не имея, что этот негодяй следит за ней. Не уверена, много ли вы знаете о моей дочери, но она была помолвлена с лордом Уэлдоном де Марле. С самой его смерти Десмонд неотступно преследует Абриэль.
– Вы говорите, мадам, что ваш муж скоро вернется? Может, я постою на лестничной площадке, пока он не придет? Только чтобы убедиться, что ваша дочь в безопасности. Если понадобится, подоприте стулом дверь.
Поняв, что она все еще дрожит, не в силах успокоиться после случившегося, Элспет трясущимися губами улыбнулась:
– Думаю, нам с Абриэль будет спокойнее, если вы постережете на лестнице… на случай, если Десмонд попытается ворваться в наши покои. Похоже, он твердо решил заполучить нашу дочь, но Абриэль видеть его не может. Правда, я не знаю, когда вернется мой муж. Спасибо еще раз за вашу защиту… и доброту, – пробормотала она, сражаясь с благодарными слезами: – Вас сам Господь послал сегодня не только на спасение моей дочери, но и внушив вам мысль поберечь нас, хотя мы едва знакомы.
– О да, миледи, это правда, я едва вас знаю, но хорошо знаком с такого рода людьми, один из которых напал на вашу дочь. С первого взгляда я понял, что этому человеку нельзя доверять. Поэтому и склонен всячески защищать тех, кого донимает мерзавец, подобный де Марле. А теперь спокойной ночи. Попытайтесь отдохнуть.
Закрыв входную дверь, Элспет вошла в соседнюю спальню, где на постели лежала все еще плачущая дочь. Даже красивый мужчина вызвал бы в ней такое же отвращение, прибегни он к такой гнусной тактике, которую использовал сквайр Десмонд де Марле. Поэтому ненависть Абриэль к негодяю возросла еще больше. Жаль, что Рейвен не расправился с ним по заслугам!
Осторожно гладя дочь по спине, Элспет пыталась успокоить ее страхи.
– Рейвен Сиберн пообещал посторожить у наших дверей до возвращения Вашела, – пробормотала она, гадая, сдержит ли шотландец слово. – Он показался мне благородным рыцарем и очень красивым. Красивее, чем лорд Уэлдон. Но тому было уже почти сорок пять, когда он решил жениться на тебе.
Обе женщины молчали, думая о безвременно погибшем лорде. Наконец Элспет тяжело вздохнула:
– Знаю, дамам неприлично говорить о подобных вещах, но думаю… что сэр Сиберн проучил Десмонда и теперь тот станет держаться подальше от нас.
– Мне так не кажется, – пробормотала Абриэль. – Будь что будет, мама, мы скоро покидаем Лондон.
Она едва не рассказала матери, что Корделия подозревает Десмонда в гибели Уэлдона, но стоит ли расстраивать ее еще больше? Она не хотела, чтобы Вашел вызвал подлеца на дуэль. Ее отец тоже погиб в поединке. И кроме того, Десмонда вовремя остановили.
Девушка нервно вздрогнула.
А Десмонд тем временем зализывал раны и строил планы. Кое-как вырвавшись от наглого, лезущего не в свои дела шотландца, он вылетел из комнаты и исчез в темноте. И ни разу не остановился, пока не выбежал из замка и не взгромоздился на свою убогую конягу. Тяжело дыша, он принялся колотить каблуками по костлявым бокам. В эту ночь он сотворил величайшую глупость, но будут и другие ночи. И Десмонд не забудет, как рьяно защищал девушку Рейвен.