На всех была одна судьба
Шрифт:
Занятия проводились на улице: преподавателей слушали, расположившись на траве. Погреться на солнышке после зимних холодов – лучшего класса не подыскать! Знакомились с устройством радиостанций, учили правила радиосвязи. Готовили девушек только работать с микрофоном. Морзянку изучали уже в Ленинграде, в зенитном артиллерийском полку, куда после курсов получили назначение.
Штаб полка находился в здании на углу улиц Герцена и Подбельского, сама радиостанция размещалась в Мариинском дворце. Здесь же, во флигеле, и жили радиоспециалисты. В аппаратной находились радиостанция средней мощности (такие же стояли на самолетах-разведчиках), УКВ и маленькая станция РБС. Специалисты-мужчины, передав знания новичкам, подтянув их до нужного уровня, были, видимо, направлены на фронт. 12
Приходилось Маше дежурить и на командном пункте противовоздушной обороны, который находился также поблизости, возле Дома культуры связи. В отдельной комнате стоял приемник, через который поступали сведения от 12 радаров «Редут», размещенных на окраинах города. Воздушное пространство над Ленинградом было разбито на квадраты. Операторы радарных установок голосом передавали, в каком квадрате появились немецкие самолеты, какого типа, сколько их и куда направляются. Одновременно на одной частоте могли передавать сведения несколько операторов. Их нужно было различать по голосу, сведения от каждой РЛС записать на отдельный листок и моментально бросить в окошко командного пункта. Счет времени шел на секунды. Дежурный офицер на большой карте фиксировал сообщения, оповещал дивизионы и батареи ПВО, при необходимости объявлял воздушную тревогу для населения. Воздушная безопасность огромного города зависела от боевого мастерства, бесстрашия, отваги тысяч зенитчиков, летчиков, наблюдателей, технических специалистов. В этом деле была частица и их труда – двенадцати девушек-радистов.
Смену радиоспециалисты несли по 8 часов, но свободного времени после дежурства не было ни минуты. Занимались радиотехникой: изучение схем радиостанций, устранение простых неполадок, пайка, сборка простых элементов вроде выпрямителей. Каждый день тренировались в приеме-передаче азбуки Морзе. Специалистам присваивался класс. Для первого, высшего класса требовалась передача в минуту 18 групп смешанного текста из цифр и букв. Стремительный поток точек и тире. Умение сосредоточиться, своя система наращивания скорости приемапередачи и хороший слух помогли Маше одной из первых получить высший класс – значок «Отличный связист». Ее назначили начальником радиостанции и командиром отделения. Рядовая Абаринова стала ефрейтором, а затем и сержантом. На помощь со стороны рассчитывать не приходилось – девушки сами устанавливали на крышах антенны, заготавливали на зиму дрова, чистили аккумуляторы, возили, а иногда и носили их на зарядку в мастерскую возле Марсова поля.
В распорядке дня были и часы общей военной подготовки. Радиоспециалисты тренировались в стрельбе, ходили строем, ползали по-пластунски.
Обмундирование девушки привели в порядок: что-то получили со склада по своему росту, что-то перешили – находились ведь при штабе, на виду… Тревоги не становились реже, и радиостанцию УКВ, поддерживающую связь с самолетами противовоздушной обороны, перевели на крышу Мариинского дворца. Построили фанерную будку, установили для обогрева «буржуйку».
С крыши Мариинского дворца ночью была видна светящаяся дуга вокруг Ленинграда. Немцы постоянно освещали передовую ракетами, да и в своих гарнизонах не соблюдали светомаскировку, жгли электричество в открытую. Ленинград был погружен в темноту. Ни один лучик не пробивался сквозь завешенные, зашторенные окна – за этим с улицы строго следили ночные патрули, специальная служба.
Однажды немцы, готовясь к налету, сбросили осветительные бомбы на парашютах. Центр города высветился – все стало видно, как днем. Зенитчики обрушили огонь на САБы, осколки градом посыпались на крышу дворца. Рядом с офицером-наблюдателем, разведчиком, в ту минуту оказался командир зенитного полка. Бывший художник, он засмотрелся на необычную панораму ночного города; Маша тоже выскочила, но успела взглянуть только мельком. «В будку!» – приказал командир, сам получивший осколком по усам.
По ночам Исаакиевский собор – величественный, прекрасный – загадочно возвышался на фоне пересекающихся прожекторов. Колонны в мороз покрывались инеем, потом оттаивали…
Хорошо налаженная
Бывая по служебным делам в разных районах, Маша видела, сколько зданий превращено в руины. Вот наполовину разрушенный дом: висит наверху кровать, зацепившись спинкой; одежда на вешалке – чье-то разоренное семейное гнездо… Но не покидала уверенность, что все будет со временем восстановлено и город обретет свой прежний прекрасный облик.
Снаряды рвались повсюду, один из них пробил край крыши Мариинского дворца. При взрыве радистка отделения получила ранение в голову… Заставали обстрелы и на улице – взрывной волной сбивало с ног или кидало к стене. Молодость верит в счастливый случай: девушки не прятались в бомбоубежища, шутили, что для них снаряд еще не сделан. Опасность подстерегала всех, но что значила она в сравнении с теми мгновениями воздушного боя, когда их сверстники, ребята-летчики, сходились, можно сказать, врукопашную с врагом! Их голоса, крики, долетавшие из рации, раскрывали то, что происходило в ночном небе, на грани жизни и смерти…
В январе 1944 года Ленинград праздновал полное освобождение.
Весь город был на площадях, улицах – военные, штатские, взрослые, подростки, дети обнимали друг друга, поздравляли с Победой, устремлялись к Неве, где расцвечивал небо салют. На этот салют Маша взяла и своего тряпичного друга – зайца. Забавная игрушка напоминала многим домашний уют, детство, мирную жизнь. Всем хотелось потрепать за уши, потрогать лапы этого блокадного зайца… Полтора года отделяли ночной салют от Дня Победы. И он наконец наступил. Многие дома на Невском были разбиты, и чтобы вид руин не омрачал праздник, фасады зашивали фанерными щитами с нарисованными окнами. Эти декорации стояли до той поры, пока дома не были восстановлены полностью.
Девушек-радисток и их 22-летнего командира демобилизовали в июле 1945 года. Провожали тепло, сердечно, каждой вручили письмо-напутствие. С нетерпением молодости они торопились в новую, мирную жизнь, где предстояло так много сделать. И только спустя десятилетия дорогой памяти они стали возвращаться назад, в то прошлое – тревожное, грозное, неповторимое…
Они отстояли не только Ленинград, страну – отстояли жизнь будущих поколений, их право войти свободными в наш великий мир.
Не забывайте об этом!
НАЧИНАЛАСЬ СЛУЖБА НА «МАРАТЕ»
О линкорах «Марат» и «Октябрьская революция» знала вся страна. Это была знаменитая кузница кадров, из которой шло пополнение флота СССР – быстро крепнущей морской державы. В немалой степени популярности «Марата» способствовало и то, что герой детворы – михалковский дядя Стёпа – служил именно на этом корабле.
Вадим Бенеманский, четверокурсник Уральского политехнического института, видел себя в будущей жизни инженером-конструктором и, конечно, стал бы им, но… Черные тучи войны уже виднелись на Западе, все ближе придвигались к нашим границам. Старшекурсники технических вузов, пройдя трехлетнюю военную подготовку, военные сборы, до получения диплома становились офицерами запаса. В 1937 году офицером запаса стал и Вадим Бенеманский. «Новоиспеченного» лейтенанта, только что прибывшего с летних сборов, пригласили в комитет ВЛКСМ. «Комсомол шефствует над флотом. Рекомендуем тебя в высшее военно-морское училище». О тщательности, строгости отбора говорило то, что из тысячи студентов института прошли мандатную комиссию только четверо – самых способных, талантливых, дисциплинированных. Так лейтенант запаса, четверокурсник Вадим Бенеманский стал третьекурсником Высшего военно-морского училища им. Дзержинского, которое и окончил в 1940 году, получив сразу звание инженер-капитан-лейтенанта.